— Comme les pommes, — сказал он. Как яблоки.
Я почувствовал первую обнадеживающую волну рома. Я сказал:
— Это верно. Яблоки тоже в определенной степени разочаровывают. — Я снова посмотрел в меню. — Думаю, я хочу омлет. Я хочу этот большой омлет с грибами.
Он старательно записал заказ по-французски. Я сказал:
— Это необычно для ужина, не правда ли?
Он поджал губы.
— Pas tellement.[9]
Я сказал:
— Я слышал, что они растут на коровьих лепешках.
— Monsieur?
— Эти грибы, они растут на коровьих лепешках.
Он понял только про коров.
— C'est ce qu' on dit.[10]
Этот акцент, такой поспешный, такой непосредственный.
— Нет проблем, мне просто любопытно, — сказал я.
— Ah voilà![11]
— Я, пожалуй, закажу еще выпить.
Я откинулся на плетеном стуле. Рядом со мной за столиком сидели юные американцы, у одного лицо покраснело от солнца. Французская пара, очень худощавые, допивала бутылку вина, тихо разговаривая друг с другом. Люди проходили по одному по улице, проехала машина, пара велосипедистов, шатающийся длинноволосый мужчина, с упорством глядящий себе под ноги. Из бара неожиданно вырвалась громкая музыка. Португальская народная песня, женщина явно оплакивала кого-то; и с этой музыкой я испытал неожиданно убедительное послевкусие, восходящий поток рома, и подумал: я счастлив. Но это было не так. Это было, под этой круглой луной, довольно сладким в конце концов. Та женщина в аэропорту была права, та самая, с губной помадой, — ты действительно не можешь ничего себе представить. Я помнил М., сидящую на крылечке магазина, где продавали лампы, ее слова…
Но нет, не это, не теперь. Я обратил свое внимание к улице, к людям в летних белых одеждах, проходящих туда и сюда. Одежда для летнего вечера. Приятное выражение, да. Я где-то его слышал. Где? Не имеет значения.
Пришел официант с омлетом. Я сказал:
— Я хочу к нему немного горчицы.
— Горчицы к омлету, месье?
— Когда я был студентом, я постоянно ел омлет.
Он вежливо слушал.
— И через какое-то время я начал класть в него горчицу. Это стало привычкой, и теперь я не могу ее нарушить.
Он подождал, не захочу ли я еще что-то добавить, еще что-нибудь non sequiturs.[12]Но больше ничего. Развернув салфетку и протянув ее мне, он сказал:
— Et bien, je vous laisse.[13]
Я подумал: ну вот мы и здесь. Небо все еще было чистым, звезды яркими; легкий ветерок налетал с океана через дорогу. Я сказал: у тебя есть время, но не медли.
Глава 12
Появился коньяк. Я добавил его в кофе. Попросил у американцев сигарету и закурил ее. Я впитывал дым и так и этак, выдыхая его во влажный воздух, я видел на дороге, прямо передо мной, женщину с гладкой головкой. Черные льняные слаксы, черный топ без рукавов, звенящие серебряные серьги, которые шли к ее длинному лицу. Это была та женщина с неверным мужем.
— Хэлло, — сказал я (слишком громко, головы повернулись), но она спасла меня, потому что твердо прошла прямиком к ступенькам и вошла в патио. Странно, думал я, раствориться — последнее, что можно сделать. Словно хвост гремучей змеи.
Я сказал:
— Могу я предложить вам выпить?
— Я собираюсь встретиться с кое-какими друзьями, — сказала она.
— А, тогда приятного вечера.
— Но я могу присесть на минутку.
— Это было бы потрясающе.
Она вымыла голову, ее волосы теперь были более пушистыми, менее ужасными. Вода на острове мягкая. Из-за нее у всех волосы выглядят хорошо.
— Хотите сказать, что вы не сидите тут, ужиная в одиночестве? — сказала она.
— Не до такой степени.
— Не тревожитесь о том, что что-то потеряли, не так ли?
— Нет, совершенно нет.
Подошел официант. Она на очень хорошем французском заказала пиво. Я собирался спросить, где она так хорошо выучила язык, но не спросил. Мне не хотелось терять на это время. Лучше, если это останется тайной. Уголком глаза я заметил, как кто-то в яркой рубахе прошел по дороге. Бирюзовый со вспышками красного. Я подумал: кто это?
— Ваш отель нравится мне больше, чем мой. Я собрала вещи, — сказала она, глядя на белый фасад, балконы над баром, на одном из которых застыла безмолвная пара. Гашиш, предположил я.
— А.
— Решила в последнюю минуту. — Она была словно пациент с зубной болью, ни о чем другом не могла думать.
— Вы уже говорили.
— Конечно, теперь, когда я здесь, я думаю: и что дальше? — сказала она.
— Точно.
Она сказала:
— Мы вроде бы летели с вами одним самолетом, не так ли?
— Да, это так.
— На самом деле, поправьте меня, если я ошибаюсь, вроде все пошло просто ужасно. — Она мило и грустно рассмеялась.
Мы смотрели на людей, идущих по дороге.
— Знаете, что я заметила? — спросила она.
— Что?
— Я заметила, что люди, которые много путешествуют…
— Да.
— Никогда не задают вопросов. У них ни к кому нет любопытства. Вы когда-нибудь это замечали?
— Пожалуй, да.
— Думаешь про людей, что они будут любопытными.
— Это так и не так.
Она смотрела на меня одно мгновение.
— Тогда задайте мне вопрос.
Я сказал:
— Позвольте мне заказать вам выпить. Что-нибудь подходящее.
— Подходящее, да?
— Да. И давайте просто посидим здесь и посмотрим вокруг.
Он позвенела браслетом на запястье и потом потеряла к нему интерес.
— Не возражаете, если я закурю?
— Нет, пожалуйста.
Собака залаяла на дороге; что-то сдвинулось в растительности; проехала машина.
— Это немного вроде необычно, — сказала она. — Вас приглашают выпить и потом просят не разговаривать.
