1
Это удивительно тонкий разговор. Я почти не замечаю, что меня шантажируют.
Мы с Мартином Эддисоном сидим на складных стульях за кулисами, и он произносит:
— Я прочитал твою переписку.
— Что? — Я поднимаю на него взгляд.
— Недавно. В библиотеке. Не специально, конечно же.
— Ты прочитал мою переписку?
— Ну, я пользовался компьютером сразу после тебя, и, когда вбил Gmail, вылез твой аккаунт. Надо было тебе выйти из учетной записи.
Я ошарашенно смотрю на него. Он постукивает ногой по ножке стула.
— Так зачем тебе выдуманное имя?
Хм. Я бы сказал — затем, чтобы не позволить таким, как Мартин Эддисон, узнать о моей двойной жизни. Вижу, сработало великолепно.
Наверное, он видел, как я сижу за компьютером.
И, наверное, я круглый идиот.
Но он улыбается.
— Кстати, может быть, тебя заинтересует, что мой брат — гей?
— Эмм. Это вряд ли.
Мартин внимательно смотрит на меня.
— К чему ты клонишь? — спрашиваю я.
— Ни к чему. Слушай, Спир, меня это не напрягает. Ничего в этом такого нет.
Ага, вот только для меня это маленькая катастрофа. Или, возможно, охренеть какая огромная катастрофа — в зависимости от того, умеет ли Мартин держать рот на замке.
— Неловко-то как, — говорит он.
Даже не знаю, что ответить.
— В общем, вполне очевидно, что ты хочешь оставить все в тайне.
Ну, то есть… Наверное, хочу. Хотя каминг-аут не особо меня пугает.
Вроде бы не пугает.
Хренова туча неловкости здесь неизбежна, поэтому не буду врать, будто жду не дождусь, когда тайное станет явным. Но наверняка никакого конца света не будет. Для меня — нет.
Но если Мартин кому-нибудь проболтается, я не знаю, что станет с Блю. Блю — человек довольно закрытый. Человек, который не забыл бы выйти из своей учетной записи и который, возможно, никогда не простит меня за такую беспечность.
В общем, я не знаю, что это будет значить для нас. Для нас с Блю.
Но я просто поверить не могу, что говорю об этом с Мартином Эддисоном. Надо же было именно ему зайти в Gmail после меня. Понимаете, я бы вообще не стал пользоваться компьютером в библиотеке, если бы здесь не блокировали вайфай. В этот день я не мог ждать, пока доберусь до дома и включу ноутбук. Терпения не было даже на то, чтобы выйти на парковку и проверить почту с телефона. Все потому, что сегодня утром я написал Блю со своего тайного аккаунта. И письмо это было важное или типа того.
Я просто хотел проверить, не ответил ли он.
— Думаю, все нормально к этому отнесутся, — заявляет Мартин. — Просто будь собой.
Да я даже не знаю, с чего начать. Какой-то натурал, который едва меня знает, советует мне «выйти из шкафа». Как тут не закатить глаза?
— Ладно, без разницы. Я никому не покажу, — произносит Мартин.
И на секунду я чувствую глупое облегчение. Но следом до меня доходит.
— Не покажу?
Он краснеет и теребит рукав. Что-то в выражении его лица заставляет мой желудок сжаться.
— Ты… Ты что, сделал скриншот?
— Вот, — говорит он, — как раз это я и хотел с тобой обсудить.
— Погоди-ка. Ты сделал гребаный скриншот?!
Он поджимает губы и смотрит мне через плечо.
— Короче, я знаю, что ты дружишь с Эбби Сусо, поэтому хотел попросить.
— Серьезно? Может, все-таки вернемся к вопросу о том, зачем ты сделал скриншот моей переписки?
Пауза.
— Ну, я просто думаю. Мог бы ты помочь мне найти контакт с Эбби?
Меня это почти веселит.
— Ты хочешь, чтобы я замолвил за тебя словечко — так, что ли?
— Ну да.
— И на кой черт мне это сдалось?
Я ловлю его взгляд, и все сразу встает на свои места. Эбби. Вот что ему от меня нужно. И тогда он не сольет мои долбаные письма.
И письма Блю.
Черт возьми. Я с чего-то решил, что Мартин — невинная душа. Если честно, он всегда был придурковатым нердом, но не в плохом смысле. И еще он всегда казался мне забавным.
Только вот теперь совсем не смешно.
— Ты и правда заставишь меня это сделать?
— Заставлю? Да брось. Я не это имел в виду.
— А что?
— Да ничего. Ну нравится мне эта девчонка. Я просто подумал, ты захочешь мне помочь. Не знаю. Позовешь меня туда, где она тоже будет…
— А если я откажусь? Выложишь письма на «Фейсбуке»? На гребаном «Тамблере»?
Господи, «Криксекреты» на «Тамблере» — эпицентр слухов старшей школы Криквуд. Вся школа узнает в тот же день.
Мы оба молчим.
— Я просто думаю, в этой ситуации мы можем помочь друг другу, — наконец говорит Мартин.
Я с трудом сглатываю.
— Марти, прием! — кричит мисс Олбрайт со сцены. — Действие второе, сцена третья.
— В общем, поразмысли об этом. — Он слезает со стула.
— Ага, конечно. Вот мне подфартило.
Он смотрит на меня. И снова это молчание…
— Не знаю, каких, блин, слов ты от меня ждешь, — в итоге добавляю я.
— Да пофиг. — Мартин пожимает плечами.
Мне кажется, я никогда еще так не ждал чьего-либо ухода. Но, коснувшись занавеса, Мартин оборачивается:
— Просто интересно, а кто такой Блю?
— Никто. Он живет в Калифорнии.
Если Мартин думает, что я сдам Блю, он спятил.
Блю не живет в Калифорнии. Он живет в Шейди-Крик и ходит в нашу школу. Блю — ненастоящее его имя.
Он — некто. Может, даже мой знакомый. Но я не знаю, кто именно.
И не уверен, что хочу знать.
* * *
И теперь я уж точно не в настроении общаться с семьей. До ужина остался примерно час, а это значит, у меня есть час, чтобы превратить случившееся за день в школе в цепочку уморительных анекдотов. Такие у меня родители. Нельзя им просто рассказать, что у нашего учителя французского трусы очень заметно врезаются в попу, как стринги, или что Гаррет уронил поднос в столовой. Надо устроить из этого театральное представление. Говорить с ними — изнурительнее, чем вести блог.
