С помощью одной из многочисленных уловок, известных всем владельцам машин, мистеру Ривзу удалось избежать необходимости подвозить Энси и Бекки. На дворе стоял приятный майский день, они с миссис Ривз сели в машину, и мистер Ривз с огромным удовольствием повел ее — хотя бы уже потому, что ехал он не куда в голову взбредет, а по определенному маршруту, имея перед собою твердую цель. Когда же они свернули с шоссе и покатили по узким грунтовым дорогам, которые в свое время были просто извилистыми тропинками, обсаженными кустарником, — мистер Ривз ощутил еще большее удовольствие. Они проезжали мимо деревень с крытыми соломой домиками и трактирами в духе тюдоровских времен, показавшимися мистеру Ривзу чрезвычайно живописными. На сочных зеленых лугах паслись мирно жующие тучные коровы, а поля, оставленные под покос, уже запестрели цветами. Вдали величавые дома высокомерно смотрели поверх зыбкой линии парков, или над купами вязов, словно сошедших с картины Биркетта Фостера, вдруг изысканно и сентиментально возникал церковный шпиль. Из молодой пшеницы то и дело взлетали поселившиеся там во множестве грачи. Или, может быть, то были вороны? Мистер Ривз не был уверен.
В приливе сентиментальных восторгов, вызванных красотами природы, мистер Ривз возлюбил все — включая свою жену. Он забыл о своем разговоре с Марджел и снова возмечтал «о. домике в деревне, вдали от всей этой суеты». Ему представилось, как они с миссис Ривз поселились в маленьком, но уютном домике, о котором он столько мечтал, неподалеку от какой-нибудь идиллической деревушки, — неразлучные до гроба он и она. Они будут мирно жить на старости лет среди золотой весны, которая, по мнению иных горожан, вечно царит в деревне; дети будут навещать их; внуки будут приезжать на каникулы; к чаю будут подавать мед, сливки, домашнее варенье…
Мистер Ривз уже собрался обрисовать эту их будущую жизнь Джейн и мимоходом предложить плюнуть на приглашение, провести уик-энд в придорожной гостинице и подыскать подходящее местечко для застройки. Он взглянул на миссис Ривз. Она извлекла письмо, которым их приглашали в гости, и в двадцатый раз перечитывала его. Потом аккуратно положила его в сумочку и попудрила нос — в третий раз с тех пор, как они покинули Лондон. Мистер Ривз вздохнул и воздержался от рассказа о своей мечте. Не посмел…
В общем и целом уик-энд этот оказался для мистера Ривза малоприятным и озадачивающим. Ему понравились дом и сад с его старыми деревьями, лужайками и цветами, три собаки, оранжерея и образцовый свинарник; он даже отважился робко погладить по блестящей шерсти верховых лошадей, косившихся на него своим злым конским глазом. И не понравились люди, почти все, начиная от дворецкого и до музыканта, от подобострастного садовника до его хозяев. Кое-кого из гостей он знал, остальных не знал, но если в городе люди такого рода производят просто неприятное впечатление, то на лоне природы они кажутся неестественными и нелепыми. Во всяком случае, по мнению мистера Ривза, они никак не смотрелись на фоне вязов и первоцветов. Да, очевидно, они и сами это понимали, неуверенно вышагивая в лакированных туфлях по усыпанным гравием дорожкам и впадая в притворные восторги при виде цветов и свиней.
К этому следует добавить, что мистер Ривз продолжал совершать gaffes.
Взять хотя бы проблему правильного выбора галстука к обеду, столь важную для нашей цивилизации. Мистер Ривз, тихонько насвистывая «Старый мой кентуккский дом» и вспоминая своих товарищей по оружию, повязывал черный галстук, когда миссис Ривз осторожно намекнула ему, что следовало бы надеть белый.
— Глупости, — сказал мистер Ривз. — Ты мне однажды уже предложила это и была неправа.
— Но здесь же совсем другое дело, — ласково убеждала его миссис Ривз. — После обеда будет музыка и, насколько я понимаю, все обставляется весьма парадно.
— Пф! — смачно произнес мистер Ривз. — Ты когда-нибудь слышала, чтобы в деревне надевали белый галстук? А кроме того, раз они были у меня в черных галстуках, то и я у них надену черный.
Однако эта его задиристость довольно скоро исчезла. Спускаясь вниз по лестнице, мистер Ривз узрел мистера Фэддимен-Фиша, пересекавшего холл во всем великолепии белого жилета и белого галстука. Мистер Ривз тут же повернул назад и, не дожидаясь миссис Ривз, не предупредив ее, укрылся в своей спальне. Смена костюма заняла у него столько времени, от нетерпения он так неловко и неуклюже все делал, что вниз он спустился, только когда коктейль был уже позади, так что миссис Фэддимен-Фиш даже приподняла свои выщипанные брови при виде такого неприличного опоздания.
Обед оказался тяжким испытанием для мистера Ривза. И не потому, что еда была плохая. Наоборот. И вино было превосходное — вот только задерганный дворецкий забыл вновь наполнить его бокал. Мистера Ривза посадили в середине длинного стола, на наименее почетное место, поместив справа от него Бекки Бэрден, а слева — чрезвычайно глухую старую даму с чрезвычайно золотыми волосами. Устраивая ей приглашение на это музыкальное действо, мистер Хоукснитч помнил, что она богата и глупа, но совсем забыл, что она к тому же глухая. Впрочем, если поразмыслить, это, право, не имело значения… Напротив мистера Ривза сидел мистер Хоукснитч между миссис Ривз и болгарской графиней, похожей на сморчок, в поддельной брильянтовой короне на волосах, знававших более достойные головы.
Мистер Хоукснитч с великим empressementокружал вниманием графиню, называл ее «дорогая» и беззастенчиво ей льстил…
— Вы еще никогда не выглядели так молодо, дорогая, это платье удивительно вам к лицу. Когда вы спускались сегодня вниз, я, право же, подумал, что это ваша дочь. Честное слово, дорогая!
Графиня радостно замурлыкала и скромно попросила мистера Хоукснитча не говорить глупостей.
Миссис Ривз внимала лупоглазому пожилому джентльмену с сальными седыми волосами, широким одутловатым лицом и носом, похожим на невиданный доселе в природе малиновый гриб. О чем он говорил, мистер Ривз никак не мог разобрать. Не могла этого разобрать и старая дама с золотыми волосами. Всякий раз, как сосед пытался завести с ней разговор, она приставляла рожок к уху и спрашивала:
— Что? Что вы сказали? Что?
Мисс Бэрден же игнорировала его. Судя по всему, она беседовала с другим своим соседом о биологии, ибо мистер Ривз услышал, как она взмолилась:
— Ах, пожалуйста, расскажите мне о половой жизни головастиков — мне так хочется об этом знать!
Даже слуги, казалось, игнорировали мистера Ривза, ибо они вообще забыли подать ему одно из блюд, и он уныло сидел перед пустой тарелкой, в мрачном молчании катая из хлеба шарики и мечтая о кружке горького пива и бифштексе наедине со стариной Джо Саймонсом… Правда, слуги постарались загладить свое невнимание, наделив его сверх меры мороженым — деликатесом, которого мистер Ривз терпеть не мог.
Наконец мисс Бэрден, видимо, исчерпав все проблемы половой жизни головастиков, повернулась к нему и спросила, был ли он на премьере нового ревю «Плюх-плюх». Мистер Ривз не был.
— О, вы должны пойти, — с укором сказала мисс Бэрден. — Все уже были. Это смешно до колик. Энси говорит, что он написал текст нескольких лирических песен, но я не верю, а вы?
