именно о том госпитале, где работала сама Ла Мотт (в том же месяце «На отливе войны» выходит в свет и подвергается запрету в Англии). В статье утверждается, что «все английские медсестры, имевшие честь ухаживать за французскими солдатами, знают, какое удивительное терпение и выносливость выказывают французы – таких пациентов больше нет нигде. Ни одного стона – они всегда полны мужества и бодрости духа»[156]. Эти перманентно «мужественные» солдаты, кажется, воевали на какой-то другой войне – или лежали в каких-то других палатах, нежели те, которых описала в своей книге Ла Мотт.
Пока продолжалась война, литературные условности прозы, написанной медсестрами, оставались универсальными; они утвердились в общественном сознании задолго до того, как Ла Мотт появилась в бельгийском госпитале. В публиковавшихся текстах утверждалось, что раненые принимают их заботы с искренней благодарностью и никогда не жалуются. Мемуары Виолетты Тёрстан «Полевой госпиталь и летучий отряд», опубликованные в апреле 1915 года, отличный тому пример. Тёрстан была английской сестрой милосердия, служившей в начале войны сестрой-хозяйкой в госпитале в оккупированной немцами части Бельгии. Она так пишет о своем опыте: «Я уверена, ни в одном госпитале не было таких замечательных пациентов. Французские солдаты, хотя все лежали с серьезными ранениями и побывали в немецком плену, переносили свое положение жизнерадостно, даже весело»[157].
Интересно, что в 1917 году Тёрстан публикует «Учебник по военно-сестринскому делу», вскоре признанный авторитетным текстом по данной теме. В нем она утверждает, что медсестры «должны выносить гигантский груз скорби и жалости по отношению к происходящему, бесконечным смертям и увечьям и все же оставаться жизнерадостными и сохранять спокойствие, стараясь видеть светлую сторону жизни»[158]. Те же «розовые» правила относились и к медсестрам, писавшим о войне. Но если другие были сентиментальны и полны сочувствия, то Ла Мотт источает язвительность и сарказм.
Среди произведений военных медсестер те, что написаны коллегами Ла Мотт по госпиталю, предлагают особенно ценную перспективу. Одна из них даже упоминает Ла Мотт в своей книге «Военные записки американки» (1916). Их автор Мари фон Форст была писательницей-экспатрианткой, жившей во Франции и поступившей в качестве добровольца в военный госпиталь под американской эгидой в Париже. В конце 1914 года фон Форст пишет в письме, что Ла Мотт была одной из сестер, «всеми силами стремившихся на фронт». В другом письме, следующим летом, она описывает впечатления Ла Мотт после бомбардировки Дюнкерка: «Она говорила, что испугалась до смерти, что это был настоящий ужас»[159].
Фон Форст приводит в своей книге глубоко трогательные описания парижского госпиталя и его обитателей. Она вспоминает, например, шок при первом появлении в палате для раненых с газовой гангреной: «Эта вонь казалась мне средоточием всей мерзости и зла мира – всепроникающая, пронизывающая; с тех самых пор эта ужасная вонь, кажется, пробирает меня до самых костей». И позже, в пассаже, поразительно напоминающем строки о раненых солдатах Первой мировой Уолта Уитмена, она описывает прибытие новых пациентов:
Этих мужчин доставили прямиком из окопов… Длинная вереница носилок с достойным сострадания грузом. Мужчин, которых перевязали прямо на поле боя, которые три недели не снимали свою обувь и одежду, некоторые из них – с посеревшими, странными лицами – что за отчаянный взгляд, что за бледность! И эти отвратительные бинты, не менявшиеся по многу дней[160].
В своей опубликованной переписке фон Форст красочно описывает тошнотворные запахи и ужасающие сцены, которые и она и Ла Мотт наблюдали в парижском госпитале. И все же, в отличие от последней, фон Форст оставалась целиком за продолжение войны и страстно желала вступления в нее Америки.
Три другие товарки Ла Мотт по бельгийскому госпиталю тоже описали свой военный опыт, только эти произведения были опубликованы почти тридцать лет спустя после событий. «Моя любовь, Полиус», сборник писем военных лет Агнес Уорнер, профессиональной американской медсестры, вышел в начале 1917 года. В том же году появилась и «Зеленая палатка во Фламандии», военный дневник Мод Мортимер, американской медсестры-волонтера. Через двенадцать лет, в 1929 году, выходят военные мемуары в модернистском духе – «Запретная зона» Мэри Борден, американской директрисы и патронессы полевого госпиталя[161]. В 1946 году была опубликована другая книга Борден, ее мемуары «Путешествие в тупик», рассказывающие об обеих мировых войнах. Эти книги содержат ценную информацию об истории, структуре и успешной работе полевого госпиталя, где эти три женщины работали бок о бок с Ла Мотт.
Борден, американская наследница и писательница, не имевшая формального сестринского образования, была основательницей госпиталя. Как она объясняет в «Путешествии в тупик», она вступила в волонтеры в самом начале войны через французский Красный Крест, чтобы ухаживать за тифозными пациентами во временном госпитале в Дюнкерке. Там она увидела больных, лежащих на длинных рядах убогих кроватей при полном отсутствии медицинских средств для оказания помощи. Она описывает эту картину как «полумрак чистилища обтянутых кожей черепов, молящих глаз и судорожно сжатых пальцев». Это впечатление помогло ей осознать необходимость грамотно оборудованных госпиталей, и вскоре она заключила соглашение с французской армией о финансировании организации нового полевого госпиталя, в котором она будет управляющей с ежедневным присутствием. Соглашение также позволяло ей самостоятельно набрать сестер[162].
Hôpital Chirurgical Mobile № 1 открылся в июле 1915 года и, в соответствии со своим названием, стал первым мобильным хирургическим госпиталем французской армии. В нем было приблизительно 140 коек, двенадцать медсестер и одна операционная с тремя столами. Госпиталь располагался рядом с бельгийской деревней Росбрюгге, что между Дюнкерком и Ипром. Этот «мобильный» госпиталь оставался на месте все то время, что в нем работала Ла Мотт; как она объясняет в Предисловии в книге, воюющие армии не двигались с места, сохраняя свои позиции.
Коллеги-медсестры Ла Мотт оставили любопытные описания самого госпиталя и ближайшей деревни Росбрюгге. Так, Уорнер вспоминает: «Это стандартный полевой госпиталь, состоящий из большого числа переносных домиков и палаток; в некоторых устроены палаты для раненых, в одной – операционная, в остальных – аптека, кладовая, прачечная, жилые помещения для сестер и докторов и т. д. Это небольшая колония в чистом поле с дощатыми улицами». Она также позволяет нам взглянуть на сестринский быт: «Я делю небольшую комнату с двумя сестрами, места там не слишком много, – пишет она. – Столом и местом для умывания нам служат составленные у стены ящики, а стул только один. Другие сестры живут в палатках, по двое»[163]. Что касается окрестностей госпиталя, Мортимер рассказывает: «Из окон [бельевой] открывается вид с птичьего полета на ближайшую деревню,
