class="v">И будут они воплощением мудрости, справедливости и бескорыстия…
«Интересно, – подумала Ойра, – неужели до Войны четырех городов ни разу не рождались в царской семье вторые, третьи, четвертые дети? Неужели до этой проклятой войны не было борьбы за трон, зависти, интриг, жестокости, неправильных решений? Почему именно Война четырех городов породила Первый совет и этот нелепый закон об одном ребенке в царской семье? Будто что-то упущено в этой истории, вырвана страница…»
Заскрежетал засов. Ойра метнулась в угол, вернула книгу в стопку. Мало ли, вдруг их нельзя брать. Лучше быть послушной и кроткой, может, быстрее отпустят.
Трижды ее допрашивал терпеливый советник Таир и трижды – угрюмый советник Браносур, от которого пахло кислым молоком и табаком. Спрашивали только о Лите, но ее история была подготовлена, продумана до мелочей, вызубрена всеми ими на тот случай, если кто-нибудь забредет в их лесной дом случайно, узнает Тессу, если их схватят. Правда, в истории была Тесса, потерявшая память, и сейчас Ойре приходилось выдумывать на ходу, хорошо, что Вальтанас успел шепнуть ей перед арестом: «Все то же, но без Тессы». Вальтанаса допрашивали, конечно, тоже, и Ойра молилась, чтобы их рассказы совпали.
– Я выросла в рыбацкой деревне на мысе Мулф. Мне лет восемнадцать было, когда к нам на берег ребенка выкинуло, девочку-младенца, она еле жива была, мои родители ее выходили и у себя оставили. А куда ее было девать? – повторяла она снова и снова одно и то же. – Потом они умерли. Домик наш ближе всего к воде стоял, вот его штормом и смыло. И родителей вместе с ним. Мы с Литой в город пошли, заблудились в лесу, нас нашел Вальтанас и оставил у себя.
– Сколько лет было Лите? – спрашивал советник Таир.
– Вот так взял и оставил у себя? Добренький такой? – спрашивал советник Браносур, и от этого вопроса щипало в глазах.
Добрый, очень добрый. Отпустят ли его? Разрешат жить в лесу, как прежде? Будут ли допрашивать Диланту, которая совсем не умеет врать? Никто ничего не говорил Ойре, все ее вопросы о родных падали, как ралутовые шишки в ветреный день, и никто их не замечал.
Прошло пять дней, и в комнату вошел человек в расшитой золотом черной тунике. У него было узкое бледное лицо с тонкими губами, седые волосы, стянутые в низкий хвост, и страшные, полные усталого презрения глаза.
– Я – косул Первого совета Ашица, – сказал человек, и голос его был таким, будто от Ойры дурно пахло.
Ойра почтительно склонила голову. Пусть она выросла в лесу, но прекрасно понимала, что злить косула Первого совета не стоит.
– Я расследую ваше дело, и у меня есть доказательство, что ваше рождение является незаконным, а значит, незаконным является и ваше проживание на альтийской земле.
Он говорил что-то еще, но Ойра не слышала его слов. Она пыталась понять, что он уже сказал, и никак не могла. Она знала, что незаконнорожденная, что никто не должен знать о ее происхождении, она и сама не знала, кто ее мать… Но что значит «незаконное проживание на альтийской земле»? Альтида лежит на перекрестке многих морских путей, кто только не живет в Золотом городе! Лавнийцы, лумисцы, торийцы, суэкцы… они приплывают и оседают здесь, как песок на морском дне. Почему же ей, рожденной на Альтиде, нельзя?
Косул Ашица, кажется, понял, что Ойра его не слышит, потому что возвел глаза к потолку и спросил:
– Вы понимаете, о чем я говорю?
– Нет.
Но смысл слов уже начал проступать сквозь гул в ушах, она пошатнулась, присела на краешек топчана.
И в тот же миг выпало веретено
Из рук Даны прекрасной,
И остановилось сердце ее…
– Тебя отдадут в вечные на архипелаг Ветров, – повторил Ашица, сразу сменив вежливый тон на пренебрежительный, и именно эта смена заставила ее поверить, что все происходит на самом деле, приговор объявлен и теперь она не заслуживает даже вежливого обращения. Ашица сделал знак кому-то, стоявшему за открытой дверью.
В комнату вошел лысый худой человек со свертком под мышкой.
Ойра встала и попятилась.
– Что это?
– Вечным полагается ставить клеймо, – своим пустым, уставшим голосом сказал Ашица.
– Что я вам сделала? Я ничего не знаю, я…
– Ты – внебрачная дочь царя Тиароса, а значит, представляешь угрозу государственной безопасности, – сказал Ашица.
– Какую угрозу? Я просто жила в лесу, делала сыр, у меня… – Она проглотила опасные слова «есть сын», прикусила язык, пока не почувствовала солоноватый вкус крови, лишь бы эти слова не вырвались. – Вы меня с кем-то спутали!
– Хотел бы я, чтобы это было так, – вздохнул Ашица. – Но твой брат, маячник Ярсун, был вынужден рассказать нам все, что знал о своих сводных брате и сестре. Милая моя, знала бы ты, сколько в связи с этим у Первого совета возникает забот! Наш покойный царь Тиарос, да хранит время его имя, не отличался чистоплотностью, ищи теперь его отпрысков по всему свету…
Ашица щелкнул пальцами, и лысый человек развернул сверток. В нем оказалась деревянная шкатулка, которую он бережно открыл, пристроив на высоком столике. Ойра увидела штемпель с иглами, деревянный молоточек, баночку с темной жидкостью, похожей на чернила.
– Что это?
Стена холодила спину. Ойра не сводила глаз с Ашицы. Он пытал Ярсуна. Она знала брата, он никогда бы не выдал ее, только не Ярсун. Они могли вырвать у него признание только вместе с душой.
– Это мастер клейма, он здесь, чтобы исполнить приговор Первого совета.
– Не надо, – сдавленно прошептала Ойра.
Лысый человек с открытой шкатулкой в руках двинулся к ней. Ойра не глядя дотянулась до стопки книг, взяла Катония Флаца и запустила им в мастера клейма. Шкатулка упала на пол, инструменты рассыпались, баночка с чернилами разбилась, оставив смолянистое пятно цвета ночного моря.
– Стража! – негромко позвал Ашица.
Пока двое скручивали ей руки, засовывали кляп в рот и держали голову, еще один принес новую склянку с чернилами, а лысый человек прикладывал к ее коже штемпель с иглами, стучал по нему молоточком, втирал чернила, Ашица наставительно говорил:
– Ты бы лучше вознесла молитву своим богам-покровителям. Ведь всех остальных приговорили к казни, осталось только их разыскать. Это Ярсун вымолил для тебя иное. Последним его желанием было, чтобы мы оставили тебя в живых. Что ж… последнее желание умирающего – закон, так велят боги.
Он махнул рукой, и стражи отпустили ее. Ойра выдернула кляп изо рта, горло саднило. Голова наливалась гулкой болью, горело клеймо. Лысый человек убирал инструменты в шкатулку. Ашица смотрел на нее без сострадания.
– Вечером тебя доставят в порт. На
