убежала тогда. Обиделась?
— Может, и обиделась. — Девушка демонстративно вновь взялась за стирку.
Молча присев рядом на корточки, Ольгерд всмотрелся в ее профиль. Узкое лицо с падающими вниз прядями черных волос. Тут же волной прокатилось воспоминание: мерзкая лапа, ледяные, бесчувственные глаза — и такое знакомое лицо, скользнувшее над ним.
Он вдруг спросил неожиданно даже для самого себя:
— Скажи, это ты была там?
— Где — там? — В голосе Ираны зазвенело напряжение.
— Я плохо помню, все как в тумане! Белая женщина с холодными, как лед, глазами, чудовище и еще кто-то. На тебя очень похожа. — Ольгерд тронул девушку за руку. — Подожди, посмотри на меня!
Ирана застыла, но головы не повернула. Край полотняной рубахи съехал, открывая белоснежное плечо. Ольгерд схватил ее обеими руками и развернул к себе. Натянутая ткань вычертила линию небольшой девичьей груди с точками торчащих сосков.
— Это ведь ты? Ты вырвала меня из ее лап? — Юноша почти кричал, охваченный неожиданным прозрением. В этом порыве кошмар воспоминаний смешался с возбуждением от близости женского тела. В один миг захотелось повалить ее на землю, сорвать рубаху и стиснуть в ладонях маленькие упругие бугорки. Взметнувшийся пожар потушили огромные, впившиеся в лицо глаза — они смотрели ему прямо в душу, требовательно и гневно!
На какой-то миг Ирана поддалась мужскому порыву и той томной слабости, что вдруг появилась во всем теле, но сдавившая плечи боль быстро вернула ее в реальность. Вскочив, она сбросила с себя ладони Ольгерда. В руке блеснул нож! Минутное желание сменилось страхом и гневом.
— Ты руки-то не распускай! Много вас здесь таких! — В глазах девушки вспыхнула ярость. — Не я это! Не лезь больше ко мне, понял⁈
Ольгерд смутился: пришел-то он не за этим, и сейчас, глядя на нее, стоящую с по-мужски широко расставленными ногами и бешенными, злыми глазами, он не мог себе объяснить, почему его к ней так тянет.
Юноша поднялся с земли.
— Подожди, не кричи. Не хотел я тебя обидеть.
— Чего пришел тогда? — Ирана одернула задравшуюся рубаху. — Уходи, рокси, не перепадет тебе ничего!
— Да не нужна ты мне, успокойся! Я ведь спросить шел, а как увидел тебя, так что-то в голове помутилось. Не злись! — Юноша закатал рукав рубахи. — Вот, посмотри!
Ольгерд протянул к ней левую руку ладонью вверх. Действительно, с рукой происходило нечто странное. Все шрамы от когтей как будто стягивались в один узор, сильно смахивающий на руну.
— Я в грамоте не силен, но какую-то руну напоминает. Знаешь, что это?
Девушка осмотрела руку, раздраженно ворча вполголоса:
— Не нужна тебе, говоришь… — Потом подняла испуганные глаза на парня. — Пропал ты, отрок! Будешь теперь слугой демонов тьмы, прислужником их на веки вечные!
С каждым ее словом лицо у Ольгерда вытягивалось все больше и больше. Наконец, когда челюсть у парня окончательно отвисла, она захохотала в голос:
— Ну у тебя и рожа! Купился! — Ирана закатилась от хохота. — Видел бы ты себя, умора прям!
Лицо у Ольгерда заледенело, и внутри все аж заклокотало от бешенства:
— Дура!
Захотелось ударить по этому смеющемуся над ним лицу, но юноша все же сдержался и, развернувшись, бросился вверх по склону к городу.
Глядя вслед удаляющейся фигуре, Ирана тяжело вздохнула, и во взгляде ее в этот момент была грусть, жалость и какая-то безнадежность.
— Не пронесло, значит, — сказала она тихо вслух. — Зря надеялись. Надо деду сказать, что Ирглис отметила его своей руной.
Глава 18
Ольгерд вернулся как раз вовремя. Разбор закончился, и молодежь разбивали на пары для отработки задания. Юноша успел проскользнуть в толпу незамеченным — так ему, во всяком случае, показалось вначале. Когда же Фарлан поставил перед ним Фрикки Молотобойца, гиганта в два раза больше и тяжелее, он понял, как наивно заблуждался. «Наказание несоразмерно проступку, — подумал Ольгерд. — Слишком уж ты, Черный, мстителен и коварен. Отсутствовал-то я всего ничего!»
Фарлан с улыбкой садиста прошел мимо Ольгерда:
— Итак, повторяю задание. Один бьет, второй прикрывается щитом и пытается достать противника сбоку. Потом наоборот. Начали!
Фрикки извиняюще улыбнулся:
— Ладно, Оли, я вполсилы.
Ольгерд поднял щит.
— Да чего уж там! Бей!
Удар Молотобойца впечатал щит в плечо Ольгерда, боль свела судорогой левую руку, а над ухом раздался голос Фарлана:
— Повторить! Я же говорил: второй пытается достать противника сбоку. Повторяю: пытается, а не стоит, как столб! Давай Фрикки еще раз!
— Ух! — выдохнул Фрикки, и его меч с грохотом опустился на щит Ольгерда. Юноша зашатался, но лишь на мгновение — следующим движением он всадил свой деревянный меч в бок Молотобойца.
— А-а-ар! — заревел Фрикки от боли и вдарил по щиту Ольгерда со всей силы. На этот раз юноша не удержался и упал на одно колено. Молотобоец, озверевший от разодранной бочины, вошел в раж: отбросив щит, он схватился за меч двумя руками. Гигантский замах — этот удар наглый юнец должен запомнить надолго! Меч летел на щит поверженного противника, как неудержимая лавина, еще миг — и размажет по песку, несмотря на любое сопротивление.
По правилам честного поединка Ольгерд должен был принять этот удар на щит, но инстинкт самосохранения воспротивился. Юноша неожиданно упал на спину и выкатился из-под удара. Никто такого не ожидал, и меньше всех Фрикки. Не найдя мишени, его меч пронесся к земле, увлекая за собой хозяина, полностью вложившегося в удар. Потеряв равновесие, молотобоец засеменил вперед и, зацепившись за удачно выставленную ногу, рухнул на землю.
Надо отдать Фрикки должное: при всей своей массе и видимой неуклюжести, он провел на земле лишь мгновение и тут же вскочил. Ошеломленный, обескураженный, с бешенными непонимающими глазами, но с мечом в руке и готовый к бою.
Фарлан, наблюдавший за перипетиями боя, довольно улыбнулся — ему понравилось то, что проделал его ученик. В голове промелькнула мысль, что не зря он его мучил столько лет. Но насладиться сентиментальными воспоминаниями не удалось — прибежавший посыльный испортил настроение.
— Черный, тебя Рорик зовет! К нам гости!
Фарлан кивнул и, повернувшись к рубящимся со всей дури парням, крикнул:
— Ладно, закончили! Хватит на сегодня!
Фрикки тут же бросился на разборки:
— Нечестно, Оли!
У Ольгерда зверски болела вся левая половина тела и препираться с рассерженным гигантом не было никаких
