ведь это все – компенсация наших потерь в Великой Отечественной войне! Есть такое понятие, как реституция – ответственность государства-агрессора перед государством-жертвой. То есть: не можете вернуть мне мою картину, мой дворец, мою скульптуру – верните равноценное из вашей собственности. Или отстройте 3 тысячи исторических городов, или 400 музеев, или 3 с лишним тысячи церквей, мечетей и синагог, которые были разрушены, разграблены, стерты с лица земли. Говорят, у немцев – чувство вины, они покаялись. На этом направлении я покаяния не чувствую. Они все время точат, подкупают, оглаживают тех, кто может решить этот вопрос. Известна цена этой помощи: посредник за возвращение культурных ценностей получает до 60 процентов от стоимости предмета.
– Какое у вас самое яркое впечатление от пребывания на посту министра культуры СССР?
– Повестка дня министра почти ежедневно включает в себя похороны и торжества. Утром провожаешь кого-то в последний путь, вечером открываешь чьи-то гастроли. И так почти ежедневно. Я чувствовал себя звеном, соединяющим смерть с жизнью, праздник с несчастьем.
– В Мосгордуме вы стали инициатором поправки в Кодекс об административных правонарушениях РФ, предлагая сажать сквернословов на 15 суток. Неужели вы сами матом не ругаетесь? Никогда в театре не объяснялись с актерами через мать-перемать?
– Я предлагал бороться с теми, кто матерится публично с экрана телевизора, в трамвае, со сцены.
– А водку вы пьете?
– С друзьями да за беседой, под селедочку, картошечку, с лучком – с большим удовольствием.
– Кто входит в ваш ближний круг? Вот проснетесь однажды в незнакомой квартире, рядом женщина незнакомая и мертвая, а вы ничего не помните. Кому будете звонить?
– Ну, во-первых, такого быть не может никогда. Но уж если вы настаиваете… Из кинематографической среды есть несколько (хотя мы почти не видимся) надежных людей: Караваев, Толкачев, Врачев и Аронин – это художники, оператор, режиссер, с которыми я работал на первых картинах. Эдику Володарскому еще позвоню. Остальные – не из мира кино, но тоже хорошие люди.
– О чем вы больше всего жалеете?
– Что нет Советского Союза.
2008 г.
ЧУВСТВУЕМ, ЧТО РОДИНА УШЛА
(Интервью для газеты «Аргументы и факты». Ведущая О. Шаблинская)
Супруги Николай Губенко и Жанна Болотова с весны до осени живут на даче. «АиФ» приехал в гости к знаменитой актерской семье в их очень уютный дом… Жанна Андреевна и Николай Николаевич угощали нас изумительно вкусным яблочным пирогом и рассказывали о своем житье-бытье…
Жанна Болотова: Купили эту дачу в 1978 году. Нас обворовывали 11 раз. Воры не знали, что грабить тут нечего. Мы хотели поставить сигнализацию, но в милиции сказали: «У нас бензина только на 5 выездов, а мы за ночь получаем 25 сигналов.
Николай Губенко: Самая страшная потеря – украли военный китель отца-фронтовика с орденами. Мне до сих пор не по себе… Это не современная дача, как у нынешних звезд или у нуворишей. А мы с женой исповедуем достаток. В смысле – нам и этого достаточно. (Смеется.) Это семейное гнездо, где нам хорошо вдвоем. Мне здесь отлично работается, особенно на веранде. Я астматик, 42 года курил, потом бросил. На даче мне не нужны никакие лекарства. А приезжаю в Москву – проблемы со здоровьем снова начинаются.
Н.Г: Мы вместе 46 лет. Наш союз – удача, везение. Удивительно совпала моя потребность в таком человеке, как Жанна. Она умна, хороший аналитик, много читает – значительно больше, чем я. Искренняя. Уравновешенна. Редко взрывается. Но если уж разозлится, так уж по-сибирски – у нее крестьянские корни.
Жанна полностью разделяет мои взгляды, воспринимает близко к сердцу все, что происходит с друзьями и со страной. Для нас это несчастные годы. Чувствуешь, что Родина ушла. Иногда кажется, будто ты в эмиграции. И главное – твои аргументы никто не хочет слышать. Нельзя так поступать с людьми: я имею в виду ветеранов, пенсионеров, которые обеспечили потенциал страны.
Раньше русская культура утверждала, что «человек человеку брат», а сейчас все больше художников внушают нам, что «человек человеку волк». Таков сегодня заказ денежного мешка. Талант, служащий злу, – страшная сила, и в массовом сознании нашего народа царит хаос. Многие поверили, что не в правде Бог, а в силе, и пошли на конфликт со своей совестью. Это национальная трагедия. Похоже, власть не отдает себе отчета в том, что вопросы морали, социального благоразумия, совести, этики – производные от культуры.
Знаете, о чем я думаю? Опыт последних десятилетий заставляет сделать тяжелый вывод: разрушение русской культуры стало системным. Оно не сводится к частным утратам и повреждениям. Смысл его – развал мировоззренческой основы русского народа. Наша культура – объект войны. Вот и получается, что в юбилей А. С. Пушкина один студент на вопрос: «Что для вас значит Пушкин?» – ответил: «Он сегодня неактуален. На нем не заработаешь». Я уж не говорю о постыдном «праздновании» юбилея Н. В. Гоголя, когда в усадьбе, где жил и умер великий писатель, чиновники устроили жалкую подделку вместо музея гения, который должен был быть уже давно открыт. Кино загажено фильмами наподобие «Сволочей», опера – «Детьми Розенталя», книга – так называемой прозой ерофеевых и сорокиных.
Ж.Б.: Чем занят мой день? Провожаю Колю на работу и с 8 утра до 4 дня я на улице. Ухаживаю за цветами, за кустами. Дома тоже нужно все привести в порядок. Надо накормить мужчину, когда он придет. Вспоминаю свое детство – я так любила, когда мама не работала… Дома было уютно, все приготовлено. Вот и я думаю: в конце концов, когда-то нужно выполнить свой долг перед моим мужчиной. Нужно, чтобы ему хотелось идти домой.
И, конечно, я не могу без книг. Так повелось с детства. В 5 лет бабушка дала мне «Евгения Онегина» Пушкина. В 4 года выучила «Сквозь волнистые туманы пробивается луна» и «Буря мглою небо кроет». Так как я выросла в Сибири и постоянно видела эти туманы и бури, поняла, что это язык моей души… Читаю запоем. Если взяла книгу, должна ее одолеть. Если в один вечер не получается, тогда в два.
Н.Г: Я был инициатором ряда законопроектов, в частности, поправки в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях, предложившей сквернословов и любителей жаргона наказывать штрафом или административным арестом на 15 суток. Я понимал, что законопроект будет встречен в штыки. Но мне хотелось привлечь внимание общества к очень важной, на мой взгляд, проблеме – проблеме защиты русского языка.
