в Бостоне мышцами. Семнадцатилетний раб Томас Симс бежал из Джорджии в феврале 1851 года. Ему удалось проникнуть на корабль, идущий в Бостон, где он тоже стал работать официантом. Когда хозяин объявил его в розыск, мэр Бостона позволил полицейским выступить в качестве помощников федерального маршала при задержании Симса. На этот раз власти навесили на двери суда тяжелую цепь (которую аболиционисты назвали символом того, что рабовладение проникло на Север) и выставили охрану из полиции и солдат. В течение девяти дней в апреле 1851 года юристы из «комитета бдительности» тщетно добивались приказа о доставлении в суд и предпринимали другие попытки освободить Симса законным путем. Когда федеральный уполномоченный вынес решение в пользу рабовладельца, 300 вооруженных солдат и добровольных помощников вывели Симса из зала суда и под конвоем доставили его на верфь, где 250 солдат армии США должны были препроводить его на корабль, отправлявшийся на Юг[147].
Что ж, торговая элита Бостона восстановила закон и порядок. В течение ближайших трех лет в Бостоне не было ни одного дела о бежавших рабах, если не считать бесследного исчезновения из города какого-то числа негров, которых некому было защитить. Методы сопротивления закону на какое-то время изменились. До сих пор это сопротивление, за исключением нескольких драк, носило бескровный характер — большинство аболиционистов проповедовали ненасилие, а некоторые, как, например, Уильям Ллойд Гаррисон, вообще были пацифистами. Однако закон о беглых рабах изменил их взгляды на насилие. «Единственная возможность сделать закон о беглых рабах „мертвым“, — говорил в октябре 1850 года лидер черной общины Фредерик Дуглас, — это сделать мертвыми и пяток-другой „охотников за рабами“». Газеты сообщали, что «цветное население вооружается». В Питтсбурге «револьверы, охотничьи ножи и другое смертоносное оружие не залеживается на прилавках». В Спрингфилде (штат Массачусетс) белый торговец шерстью по имени Джон Браун, возомнив себя библейским воином, организовал отряд самообороны, состоявший из чернокожих, которых он назвал галаадитянами[148].
Кровопролитие казалось лишь вопросом времени. Час пробил в Христиане, пенсильванской деревушке вблизи границы с Мэрилендом, на полпути между Филадельфией и другой деревней под названием Геттисберг. Это квакерское поселение, предоставлявшее приют беглым рабам, 11 сентября 1851 года нельзя было назвать миролюбивым и дружелюбным. Утром некий рабовладелец из Мэриленда в сопровождении нескольких родственников и трех помощников маршала приехал сюда в поисках двух беглых рабов, которые сбежали два года назад и, по слухам, укрывались в доме еще одного чернокожего. Они нашли беглецов, но вместе с ними обнаружили и два десятка вооруженных негров, обещавших сопротивляться аресту. К «охотникам за рабами» вышли два квакера и посоветовали тем убраться подобру-поздорову. Хозяин рабов отказался со словами: «Я верну свою собственность во что бы то ни стало». Началась стрельба, а когда дым рассеялся, то участники драмы увидели, что рабовладелец мертв, а его сын тяжело ранен (еще два белых и два черных стрелка отделались легкими ранениями). Негры покинули деревню, а три их вожака поспешили по «подпольной железной дороге» в Канаду[149].
«Битва в Христиане» стала событием национального масштаба. «Гражданская война — первый удар нанесен», — заявила газета из Ланкастера (штат Пенсильвания). New York Tribune озвучила мнение многих янки: «Такие события вызваны только системой рабства. Такие события происходят в свободных штатах только вследствие принятия закона о беглых рабах». Консервативная пресса имела другой взгляд на «бунт», который «никогда бы не случился, не подстрекай фанатичные приверженцы „высшего закона“ невежественных и введенных в заблуждение негров». Южане объявили, что «если мятежники из Христианы не будут повешены… МЫ ПОКИНЕМ СОЮЗ!.. Если вам не удастся совершить простой акт возмездия, СВЯЗУЮЩАЯ НИТЬ ПОРВЕТСЯ»[150].
На этот раз Филлмор обратился к морской пехоте. Вместе с федеральными маршалами военнослужащие прочесали сельскую местность и арестовали свыше тридцати чернокожих и шесть белых. Правительство также добивалось экстрадиции трех беглецов, подавшихся в Онтарио, но канадские власти ответили отказом. Чтобы продемонстрировать всю серьезность намерений, администрация обвинила подозреваемых не просто в сопротивлении закону о беглых рабах, а в государственной измене. Федеральное большое жюри предъявило обвинение тридцати шести черным и пяти белым. Правительственный процесс стремительно превращался в фарс. Ирония адвоката обвиняемых подтверждала это: «Сэр, вы слышали? Три безобидных непротивленца-квакера и тридцать восемь несчастных, жалких, нищих негров, вооруженных жатками, дубинками и несколькими мушкетами, под предводительством безоружного, восседающего на гнедой кляче мельника в фетровой шляпе начали войну против Соединенных Штатов!» Усилия правительства по дискредитации участников сопротивления породили всплеск сочувствия к аболиционистам, один из которых заметил: «…наше дело сейчас находится в очень выигрышном положении… Эти процессы по государственной измене стали для нас большой и неожиданной удачей». После того как присяжные оправдали первого подсудимого (одного из квакеров), власти отозвали официальные обвинения и решили не выдвигать новые[151].
Пока длился этот процесс, в Сиракьюзе (штат Нью-Йорк) произошло еще одно волнующее событие. В этом городе, находящемся на севере штата, жил чернокожий бондарь Уильям Мак-Генри, которого в округе знали как Джерри, сбежавшего из Миссури. Агент, посланный его хозяином, совершил ошибку, арестовав Джерри как раз в тот момент, когда в Сиракьюзе проходил съезд противников рабства, к тому же город был переполнен приехавшими на окружную ярмарку гостями. Два видных аболициониста — Геррит Смит и Сэмюэль Мэй — разработали план вызволения Джерри из полицейского участка. Мэй, будучи пастором унитарной церкви, заявил своим прихожанам, что Божий закон стоит выше закона о беглых рабах, который «мы должны… растоптать, какими бы для нас ни были последствия этого». 1 октября большая группа черных и белых ворвалась в полицейский участок, освободила Джерри, быстро увезла его в повозке и нелегально переправила в Канаду через озеро Онтарио. Большое жюри предъявило обвинения двенадцати белым и двенадцати чернокожим (на сей раз обвинения были в мятеже, а не в измене), но девять негров к тому времени уже бежали в Канаду. Из тех же, кто предстал перед судом, был осужден только один чернокожий, который умер прежде, чем успел обжаловать приговор[152].
Отпор северян закону о беглых рабах усилил возмущение «пламенных ораторов», все еще исполненных праведного гнева по поводу принятия в состав США Калифорнии. Один из них восклицал: «Мы больше не можем оставаться в составе Союза, когда условием нашего в нем нахождения является бесчестье». В 1851 году в Южной Каролине, Джорджии и Миссисипи прошли съезды, где взвешивались все «за» и «против» Союза. «Пламенный оратор» Уильям Йонси ездил по Алабаме, призывая к организации такого же съезда. Губернатор Южной Каролины полагал, что «теперь нет ни малейшего сомнения в том, что… штат выйдет из состава
