с той семнадцатилетней девушкой, все время отчего-то ходившей за Еленой; внезапно ему невыносимо захотелось бежать за ней. Сорвался он с места и устремился к лестнице, где она исчезла. В груди что-то больно защемило, точно у сердца надломился удар. Туфли его заскользили по мрамору. Бешено глаза блуждали меж гостей, как вдруг тонкая рука схватила его за локоть со спины, стараясь удержать. Дмитрий поворотился, то была Елена.
Вся воздушная, застывшая, словно фотография, она только и смогла сказать слабым, еле слышным голосом:
— Я все знаю…
И Дмитрий, бежавший разумом за другой, совершенно ничего не понял, силой выхватив руку. Белое платье ее зашуршало и пошло волнами. Она прижала руку свою к груди и повторила с усилием…
— Я знаю, что вы с Алексеем намерены стреляться!
Холодный пот жемчугом выступил на ее атласной коже.
— Это знают все… — отвечал Дмитрий, глядя ей в глаза, и новое щемяще живое чувство в его груди проходило вдруг, уступая место давней привязанности и нерастраченной, нереализованной нежности.
— Не ври мне, Дима! — схватила она его руку и повела в сторону от лестницы. — Я все сама слышала… И ты должен отказаться.
Приказ и повеление были в ее царственном обращении.
— Я тебе ничего не должен! — сказал он, идя за ней в коридор для прислуги. — Твой муж хотел смеяться надо мной! Хотел запугать меня, а теперь прислал тебя, чтобы я отказался…
— Он не присылал… — покраснела Елена и, как только они отошли, повернулась, вся сияющая, схватила его руку и прижала ее к губам своим. — Я сама все слышала! Я слышала все-все, что вы там говорили… И ты прав, Дима, прав! Но разве так следует? — рыданье вырвалось из ее груди. — Разве эти руки, твои руки, — это руки убийцы?
Она была так нежна, и так честна, что новое щемящее чувство народилось у Дмитрия. В коридоре бегали официанты, но Елене было все равно. Она только смотрела ему в глаза…
— Я поняла твои чувства. Я… рада им. Ты должен ради меня отказаться от всего, — подняла она глаза.
Дмитрий задумался.
— И как ты могла слышать весь наш разговор?
— Я тебе расскажу, расскажу все, только ты обещай… — стремясь задобрить его, с детским простодушием произнесла Елена и начала рассказ.
Полчаса назад, когда Дмитрий и Алексей Юрьевич ушли к нему в кабинет, а Анетта Степановна, подойдя к Алисе и Елене, только произнесла: «Что же это? Ничего не понимаю». Алиса проницательно посмотрела на Елену, сказав: «Не вы одна».
Елена растерянно что-то отвечала, отделалась от подруги и, улучив минутку, прошла в противоположный коридор. За ней увязался Кисли́цын, которого она отвадила одним или двумя любезными ответами, и, взойдя за «стоп» линии, где свет был приглушен, направилась в крыло дома, смежное с кабинетом мужа.
Не доходя нескольких пролетов, она открыла дверь маленькой декоративной комнатки, нужной, кажется, для хранения вещей. Приблизилась, прижалась и начала нащупывать в стене нечто, одной ей известное. Тут часть стены беззвучно отделилась и оказалась тайным проходом. Дева взяла широкий подол платья, приподняла его и вошла в проход. За ней щелкнул замок; двигаясь в темноте, Елена подсвечивала путь экраном айфона. Перед ней возникло два направления, и точно зная, куда идти, она повернула направо, оказавшись в узком пространстве с небольшой защелкой. Девушка двинула защелку и посмотрела в отрытый прорез. Ее глаза находились за книжной полкой в кабинете Кардова, рядом с пожелтевшими Петровскими документами и старинной иконой.
Она зажала рот, чтоб не выдать себя дыханием, видя, как мужчины расположились по комнате: Дмитрий в кресле, а ее муж у стола. Напрягая глаза, слабо различала она их лица в полумраке.
— Вы поступили дурно… Будучи в гостях, в высшем свете вести себя… — сказал ее муж таким голосом, какого никогда за ним не замечала. И дальше отвечал Дмитрий, очень громко и точно, и пошел разговор.
Когда Кардов вытащил на стол пистолеты, этот благородный генерал-лейтенант виделся ей чем-то другим. Но чем? Дева не могла сознаться. Следя за столь яростным спором, она в глубине сердца ощущала причиной саму себя. Но не имея от природы склонности обвинять собственную персону, она боролась с этим чувством, сдавливая в горле громкий невольный крик.
Так она выслушала все противостояние, по временам зажмуриваясь и вздрагивая от мысли, что это правда. Когда она проектировала дом — свадебный подарок Кардова, она заложила несколько тайных ходов из важных комнат. Ей не составило труда вычеркнуть их затем из финальных планов, когда все было готово, спутав следы. Так что теперь только она имела полные сведения о секретных коридорах. Ее молодое воображение соблазняла мысль властвовать над опытным мужем и знать все его великие, даже государственные, тайны. Поэтому, когда к нему приезжали коллеги, собираясь в кабинете или в галереях, Елена пару раз подслушивала их таким образом; и тем оставалась довольна. Но сейчас она очень жалела о своей давней шалости и не знала, что теперь делать. Хоть и была мысль вначале позвать Алису, но ей слишком хотелось одной обладать всеми тайнами и только для себя. Поэтому она отделалась от подруги, решив подслушивать сама. И теперь в одиночку ей предстояло распорядиться секретом.
После прихода офицеров, убедившись, что они не станут отговаривать безумцев, Елена поспешила выйти из «зазеркалья» и вернуться в залу. Там она подбежала к Марии Антоновне, чья старость и сварливая добродетель отпугивали остальных гостей. Только успела она перевести дыхание от скорых шагов, Дмитрий и муж воротились.
Теперь мы знаем все события, что следовали далее.
Дмитрий выслушал Елену молча. Они шептали друг другу в коридоре.
— Сама проектировала дом… дипломная работа… — повторил он в задумчивости. — И из галереи тогда вышла по тайному ходу?
Елена заплакала и склонила голову ему на плечо:
— Да, видишь, я все знаю!.. И я теперь знаю тебя… Я этого не стою! Не нужно ради меня!.. Если ты откажешься, это будет великодушие, Дима!
И раскрыв красные, вспухшие губки как для поцелуя, она замолчала. Он склонился над ней. С ресниц слетела роса. Женское легкое дыхание прервалось в ожидании. Талия сладострастно качнулась в его сторону. Щеки пылали. И Дмитрий вдруг на секунду вспомнил Алису. Почему теперь? Грудь Кардовой под тонким шелком вздымалась и касалась его. И она положила руки свои ему на плечи, то ли стремясь оттолкнуть, то ли привлекая ближе. Ему предстояло погибнуть. И почему бы не попытать счастье? Ведь она и сама, видно, не против…
— Я вас люблю… — зачем-то словами высказал Дмитрий, хотя для выражения сейчас был бы
