Книга Один из многих - Егор Уланов

уместнее другой метод. — Люблю с нашей первой встречи. И вы бы должны знать раньше, но дело не только в вас. Ваш муж — воплощение того, что я презираю! А все общество вокруг него — это жалкие паразиты и падаль. Я не знаю, как вы в силах терпеть их всех. И в то же время сам терплю… Здесь собрались либо хозяева, либо лакеи, которые надеются ими стать. Я — ни то, ни другое… Хоть я бы мог с ними жить рядом, если бы не гордость моя, страдающая, когда меня принимают то за лакея, то за господина… Я бы мог быть счастлив в молчании и притворстве. Я бы мог искать богатства и чинов… ради тебя. Так я думал раньше… И если б до решающей минуты ты, Лена, так посмотрела на меня, как сейчас, я бы убил свою гордость и выпил из того бокала тот самый тост. Но теперь! Я не в силах… я буду драться!

Он прижал ее со всей силы к себе. Но она быстро отвернулась.

— Раз ты не можешь ради меня отказаться, значит, все твои слова о любви ложь! — пламенно отвечала дева. Женщины весьма обижаются, если не жертвовать ради них честью и гордостью. И Дмитрий, поняв это, побледнел и съязвил назло:

— Так что же ты не попросила мужа?

— Просила… — бессильно упала она к стене. — Он не согласен…

И Дмитрий только сейчас вспомнил ее недавний шепот с Кардовым и бурю, что он мельком видал. «Так она сначала пошла к нему!» — взбесился он истинно мужским бешенством.

А Елена хотела что-то сказать и не могла. В ее очах стояла вспышка воспоминаний…

Алексей Юрьевич в зале ораторствовал свою притворную речь о «ненастоящей» дуэли, а Елене хотелось провалиться. Все, что она думала о честности этого человека, было рассыпано в прах. Только странное дело: от этого он становился для нее как будто ближе. Как будто понятнее. До сей поры муж при ней держался всегда высокомерно, он был слишком идеален и этим неясен. А теперь же…

После речи он отвел в сторону министров, а после Елена поймала его. Он будто стеснялся ее взгляда. Седина заблестела на его висках, заметно его состарив.

И Елена так же, как Дмитрию, пересказала все мужу, моля его оставить преступление. Она клялась. Она обещала. Но он только отвечал: «Это моя честь, ты мне жена! И ты не посмеешь мне мешать!.. Пойми, я это делаю для тебя…»

Воспоминание рассеялось.

— Раз так, Лена, — сказал Кавалерга́рдов, отстраняясь, — если ты боишься, можешь рассказать гостям о реальном положении. И тогда, я уверен, твой муж все отменит…

— Алексей приказал молчать, — безотчетно отвечала Кардова, приходя в чувства.

— Он тебе приказывает… — печально заметил Дмитрий и бросился прочь.

Она зарыдала.

Глава 9

Огромная монаршая люстра под потолком сияла совершенством. Золотые часы били десять. У колонны стоял хозяин бала Алексей Юрьевич в белом гладком мундире с медалями и эполетами; в улыбке его был весь блеск, вся самоуверенная отрада человека, которая только может выразиться напоказ — для зрителей.

Рядом три офицера, будто три гордые пальмы, в зеленых мундирах с красными воротниками стояли в окружении министров, топ-менеджеров и Алены Павленковой с Алисой. В их прямых отрывистых движениях играла сила молодости и бесшабашная удаль, какая берется перед рисковым незаконным предприятием.

Навстречу им шел медленным шагом Дмитрий, и белизна рубашки придавала еще больше бледности его печальному лицу, осененному бесцветной голубизной глаз, и подчеркивалась вороновым крылом смокинга.

Все взглянули на него с немым вопросом, а он, подойдя, глядел только на Алису.

— Простите мою слепоту, Алиса… — произнес он с чувством, так что гости обернулись. Мужчина смотрел теперь прямо ей в глаза и ни на кого не обращал внимания. — Я всегда думал, что вы больше других достойны счастья… и этого вам теперь желаю. Тогда… когда я вам сказал, что чувствую, будто обо мне не будут сожалеть и плакать, — это был не персонаж, это был я… я…

И он опомнился, пробежав взглядом вокруг.

— Начнем! — резко обратился Дмитрий к Кардову, отойдя от Алисы и чувствуя, что еще минута, и он бросится к ее ногам. Заместитель министра стоял слева; все это время слушая с выражением странным, как бы прижимаясь к медалям на груди своей.

Эта сцена и других несколько смутила, но прочие зрители только восхитились великолепием постановки и будто реальностью «ненастоящей» дуэли. Нервы у всех от того натянулись, и сладкое напряжение требовало, наконец, зрелища.

Кардов кивнул министрам и произнес:

— Прошу всех гостей подняться наверх для эффекта, чтоб лучше видеть. И последняя просьба, уважаемые гости, убрать мобильные телефоны и нашу инсценировку не снимать!

— А жаль. Вот было бы видео в «Тик-Ток», — произнес Дмитрий с насмешливым и злым выражением.

Алиса хотела ему что-то шепнуть, да подумав: «После, не при всех», прошла по лестнице с Комкиными, министрами и остальными зрителями. Вся прислуга, музыканты и официанты были высланы из зала. И теперь в центре круглого помещения под люстрой остались только дуэлянты и три офицера. Они взглянули друг на друга и на середину залы положили черную трость — барьер. Кардов встал слева, Дмитрий справа, а Беликов и Немов начали широкими шагами отмерять «десять» от барьера. Василевский раскрыл ящик и показал пистолеты.

В эту секунду из коридора первого этажа вышла Елена. Она широко раскрыла заплаканные глаза и чуть не упала, удержавшись за стену. Муж взглянул на нее и приказал Василевскому: «Проводите мою жену на этаж!»

Тот положил ящик к ногам дуэлянтов; подбежав к Елене, взял ее за локоть и бережно провел по лестнице. Зрители видели, что она еле двигается и опирается на офицера. Она прошла, глядя перед собой; ей дали место у края, откуда открывался вид как с театральной ложи. К ней подбежала Алиса и что-то спросила про здоровье подруги. А рядом, облокотившись на перегородки, стояли министры и Комкин. Анетта Степановна с редактором Пальцевым были в отдалении, закрытые любопытными чиновниками и дамами.

Эту тяжелую минуту Кардов и Дмитрий стояли друг против друга молча. Василевский бегом вернулся, отряхнул мундир и поднял ящик, предоставляя право выбора пистолета. Кардов взял одноствольный сверху. Дмитрий вытащил свой, осмотрел, почувствовал тяжесть оружия.

— Спорю, вы пристрелялись ранее… — шепнул он Кардову.

Тот, беспокоясь, оправдался:

— Ручаюсь, не пристреляны. Я только однажды держал их в руке… Когда подарили…

«Жаль, у меня нет своих пистолетов», — подумалось Дмитрию.

— Вы готовы, господа? — неожиданно громко и