много смертей… Мне слишком хорошо были знакомы потери и горе, и я могла только вообразить, каково пришлось людям, потерявшим родителей, детей, братьев и сестер. У меня сжалось горло, волна сочувствия затопила меня.
Дело плохо. Очень плохо. Вдобавок к очевидному ужасу, который вызывали эти смерти, моему народу ни к чему было иметь под боком разозленных людей. Просто людей чересчур много, чтобы мы могли с ними справиться. И наша магия нам мало бы чем помогла.
Фаолан схватил мой стул и пододвинул его к себе; теперь я ничего не видела, кроме лица своего собеседника, а он мог говорить совсем тихо:
— Дворы уже расследовали дела некоторых изгоев с помощью кое-каких наиболее дружелюбных Бродяг.
Рубезаль. Вот почему он направлялся на встречу; возможно, даже летел на Унимак.
— Ты думаешь, это взаимосвязано? — спросила я. — И исчезновения людей имеют отношение к тому, что случилось с Андерхиллом?
Вместо ответа он сказал:
— Тут не самое подходящее для тебя место, Сиротка, особенно если ты здесь и вправду в роли изгоя.
Нет, я не хотела быть изгоем и не хотела попасть под перекрестный огонь дворов, если они начнут кампанию против изгоев, мне просто некуда было больше податься.
— Тебе надо вернуться на Унимак, — продолжал Фаолан. — Возвращайся туда, где ты не будешь подвергать опасности себя и других.
Напыщенный осел.
— Я могу постоять за себя, Лан, — огрызнулась я.
— Я в этом сильно сомневаюсь. — Он пристально посмотрел на меня. — Ты не очень хорошая лгунья, Сиротка. И ты погубишь не только себя.
Он кинул взгляд в сторону маленькой кухни, на которой тихо напевала Гиацинта, притворяясь, что дает нам побыть наедине — хотя какое уж тут «наедине» в таком тесном пространстве.
— Она здесь из-за тебя, — очень тихо сказал Фаолан. — Сможет ли она о себе позаботиться? Ты думаешь, что сможешь ее защитить? Нет, не сможешь. Ты все еще та самая маленькая приютская девочка.
Я подавила желание врезать ему по носу.
— Она поехала сюда за мной. Мне хотелось бы, чтобы она вернулась, но она не вернется. Потому что мы обе взрослые и можем поступать так, как нам заблагорассудится.
Заиграв желваками на скулах, он медленно кивнул и еще больше понизил голос:
— Группа Благих также расследует дело Андерхилла. Думаю, Гиацинта могла бы присоединиться к ним в качестве поварихи. Это могло бы защитить…
— Защитить кого? — раздался голос Цинт над нашими головами.
Ухмыляясь, я откинулась на спинку деревянного стула.
— Фаолан пытается спихнуть тебя на кого-нибудь другого. Думает, я тебе не подхожу.
Он быстро перевел взгляд темных глаз с меня на Цинт.
— Это для твоего же блага, Гиацинта. Ты не хуже меня знаешь, что ты не боец. По крайней мере, у Сиротки есть некоторый опыт в умении постоять за себя. Даже если этого опыта окажется недостаточно для здешних мест.
Гиацинта выпрямилась.
— Чего для нее достаточно, так это того, что я рядом. Только попытайся нас разлучить. Только попробуй. Увидишь тогда, на чьей она стороне. Может, у тебя и есть член, но я умею готовить. Члены со временем вянут; умение хорошо готовить остается навсегда.
Он захлопнул рот, и я изо всех сил постаралась не рассмеяться. Это в духе Цинт — поставить Фаолана на место упоминанием пениса.
Откашлявшись, я сказала:
— Цинт остается со мной. Я выбираю, э-э, умение хорошо готовить.
Я сомневалась, что с Благими ей будет безопаснее. Они знали, что мы близкие подруги, и, если бы нашли Цинт, устроили бы ей допрос, выпытывая, где я.
— Каков же тогда твой план? Просто убежать в лес? — откровенно издевательски спросил Фаолан.
Мой план? Мой план, каким бы он ни был, осложнялся присутствием обоих дворов в Треугольнике и еще больше — моими новыми подозрениями относительно фейри-изгоя. Придется учитывать все это, но, черт возьми, я не собиралась раскрывать перед Фаоланом свои карты.
— Я должна остаться здесь. Я сама себя изгнала, поэтому сейчас у меня нет другого выхода. Постараюсь как можно быстрей наладить связь с другими фейри, но, если они под следствием, мне надо быть осторожной. Поэтому спасибо за предупреждение. — Я помолчала. — Думаю, если случится худшее, сбегу в лес и построю там бревенчатую хижину.
Так-то.
Гиацинта бросила на меня быстрый взгляд, затем снова гневно воззрилась на Фаолана, стараясь никуда больше не смотреть. По моему тону она поняла, что сейчас будет. Я собиралась снова солгать Фаолану, совсем чуть-чуть, и, как ни странно, чувствовала себя виноватой. Для меня прошло восемь лет. Для него и Гиацинты всего четыре. Тем не менее четыре года — долгий срок. Все мы изменились. Фаолан изменился в тот день, когда попрощался со мной в приюте: те частички мягкости, которые я видела в нем раньше, исчезли. Мне бы не мешало это помнить. Он больше не был моим героем.
Поколебавшись, я сказала:
— Если начнется облава или что-нибудь в том же роде, ты можешь заранее меня предупредить? Я не хочу драться с тобой и попортить твое милое личико. Если такое случится, уверена — женщины Неблагих назначат награду за мою голову.
Он меня удивил: встал и улыбнулся, глядя на меня сверху вниз. Наши глаза встретились, и я почему-то не смогла отвести взгляд.
— Сиротка, я бы хотел посмотреть, как ты попробуешь такое сделать.
Вызов — плохой способ заставить меня отступить.
Я встала и подступила к нему; наши носы почти соприкасались.
— Не искушай меня, Лэнни.
Когда я промурлыкала его прозвище, цвета в его глазах закружились немного быстрее. Всего на секунду, даже долю секунды, я подумала, что он сделает что-нибудь по-настоящему глупое — например, поцелует меня.
Кто-то откашлялся. Я дважды моргнула, внезапно и остро осознав, что на нас таращится Цинт. Она смотрела так увлеченно, что ей не хватало пакетика с попкорном, чтобы завершить образ зрительницы.
Фаолан очнулся первым, отступил назад, его взгляд заметался между мной и Гиацинтой.
— Я буду проверять, как ты. Как вы обе.
Вот и надейся убедить его сказать, когда произойдут облавы. Вместо этого нам придется опасаться и его, и Благих.
— Если ты сумеешь меня найти.
Я вздернула подбородок и обнаружила, что любуюсь его высокими скулами и почти синеватым оттенком черных волос. Его улыбка была острой и откровенно хищной.
— У меня никогда не было проблем с тем, чтобы тебя найти. Имей это в виду.
О чем он?
Фаолан открыл дверь, и в комнату ворвался холод. Оглянувшись через плечо, он некоторое время внимательно на меня смотрел.
— Будь осторожней, Сиротка. Ты больше не на Унимаке.
Гиацинта шагнула к
