Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
впечатлить, в них нет нужды.
На следующий день, после завтрака, Верейский попросил отца и дочь пройти в его кабинет. Там он обратился к Марье Кириловне:
— Я заметил вчера, как вы обратили внимание на портрет дамы с ожерельем, хотя и смолчали.
— Он показался мне интересным, — ответила девушка, едва смутившись, как будто её уличили в чём-то неблаговидном.
— Наверное, мне следовало не откладывая удовлетворить ваше пусть и невольное любопытство. Но я счёл, что день и без того выдался насыщен событиями, поэтому решил отложить объяснение на сегодня.
— Да уж, Василий Михайлович, потрафил ты вчера гостям так потрафил, — одобрительно молвил Кирила Петрович.
Хозяин откликнулся учтивым наклоном головы, затем продолжил:
— Очевидно, вы отметили, что портрет не обладает высокими художественными качествами, как другие работы.
— По мне, князь, так мазня мазнёй — похоже, и ладно. Уж прости за прямоту старика, — откликнулся с военной непосредственностью генерал-аншеф.
— Мне действительно так показалось, но я поняла, что он ценен вам чем-то иным, — призналась девушка.
— Вы совершенно правы, Марья Кириловна. На нём изображена моя мать.
С этими словами Верейский шагнул к бюро у стены и откинул ткань с картины, поставленной на него.
V
Взгляду гостей открылось женское изображение в свадебном наряде. Утончённые черты лица и выразительные глаза не портил немного больший, чем требовала полная гармония, нос. Хозяин кабинета встал рядом, и проявилось их сходство с матерью.
— Будь время, возможно, матушку запечатлел бы кто-то из первейших художников. Увы, она умерла вскоре после моих родов. Её могилу вы и видели на одном из островов. Отец так скорбел об утрате жены, что пожелал захоронить её в усадьбе, чтобы иметь возможность ежедневно посещать могилу.
Марья Кириловна молчала, впечатлённая представшей в её фантазии картиной. Отец же отозвался почти сразу:
— Свидетелем этой истории я не был, но помню по разговорам. Батюшке вашему нелегко тогда пришлось. Пошёл наперекор традиции, женился на девушке из Московии, да ещё и бедного незнатного рода. Это после мы уж среди шляхты местной наши исконно русские порядки завели. А уж каково это — одному, без жены, ребёнка вырастить, знаю не понаслышке.
Девушка сама не ведала, что такое материнская ласка, поэтому услышанное тронуло её сердце.
— Соболезную, князь, — вымолвила она. — Очень печальная история.
Верейский решил сменить тему разговора:
— Зато, не будь этой трагедии в жизни отца, он бы, возможно, так и не покинул Арбатова. А так — сделал блестящую карьеру в Коллегии иностранных дел. Затем путешествовал по Европе и меня к этому делу определил. Так что, как говорят в России, нет худа без добра.
VI
Троекуров подошёл поближе к холсту, но интерес его, оказалось, привлёк отнюдь не женский облик.
— Знатное, однако, ожерелье на вашей матушке! Думаю, немалых денег стоит.
— Вы, как всегда, правы, Кирила Петрович. Стоимость его немалая. И, говорят, есть те, кто готов выложить за него целое состояние.
— И сколько, если не секрет?
— Секрет, но вам могу открыть. Я уверен, генерал-аншеф умеет хранить тайны.
У Кирилы Петровича от этих речей выпятилась грудь и стала заметна на фоне объёмного, как ведёрный самовар, живота.
— Треть миллиона, — обозначил наконец цену Верейский.
— Рублей? Ассигнациями или серебром?
— Франков.
— Да-а-а… Серьёзное предложение, — сумма впечатлила даже такого богатея, как Троекуров. — И что же не уступите? Неужто опасаетесь продешевить?
— У того, о чём идёт речь, нет цены.
— У всего есть цена, Василий Михайлович, не всегда только она названа.
Верейский не стал спорить. Вместо этого прошёл к столу и, как уже было в случае с Харловым, убрал с него газету.
VII
— Саженье великих князей Тверских, — представил реликвию гостям князь, когда те, влекомые любопытством, подошли к столу.
Пока хозяин рассказывал наполненную драматизмом историю украшения, Троекуровы внимательно изучали его, передавая друг другу.
— Да, занимательная повесть, что и говорить, — первым нашёл что сказать Кирила Петрович, когда князь умолк. — Значит, вы у нас потомок сразу двух царственных родов — Рюриковичей и Палеологов. Вот это для меня новость. Правда, слышал что-то такое, но думал, обычная провинциальная молва — слышат звон, да не знают, где он.
Мария Кириловна не нашла что сказать. Не понять было, что впечатлило её больше — рассказ о саженье или его вид. Она зачарованно водила указательным пальчиком по ажурным бусинам, едва касаясь их, как будто опасалась, что золотые кружева растают. Так, не дыша, рассматривают искристые снежинки на холодной перчатке.
Кирила Петрович, влекомый какой-то своей мыслью, взял из рук дочери саженье и приложил к её груди. Та растерялась, застигнутая всем этим врасплох, и не перечила. Троекуров остался доволен увиденным.
— А что, Маша, к лицу тебе это царское саженье. Как пить дать — к лицу! Как думаете, князь?
После этих слов девушка зарделась, сделала шаг назад и в сторону, отстраняясь от драгоценности.
— Вы, как всегда, правы, Кирила Петрович, — только и нашёлся что ответить Верейский.
Чуть погодя гости и хозяин распрощались с обещанием друг другу вскоре снова увидеться. Кто из нас с лёгким сердцем не давал таких обетов, чтобы столь же искренне забыть их, шагнув за родной порог.
Он же Дефорж, он же…
I
Ещё когда Троекуровы не отбыли, слуга доложил о визите господина Иванова. Кто это такой, Верейский не знал, но велел отвести его в беседку и подать чая. За проводами это забылось, и лишь когда мажордом напомнил о госте, хозяин сам решил пройти к нему.
Беседка оказалась пуста. О визитёре напоминали лишь чашка с желтоватой лужицей на дне и тарелка в крошках от печенья. Князь пошёл на берег, и тут его окликнул знакомый голос:
— Простите, сударь, не знаете, князь Верейский освободился?
Василий Михайлович сделал вид, что не услышал, и заковылял шажками подагрика далее.
— Вот глухая тетеря! — выругался гость, и его шаги захрупостели по песку дорожки за спиной.
— Простите, сударь… — раздалось громогласное уже над самым ухом.
Тут уже князь не сдержался и резко обернулся. Граф Толстой запнулся, как если бы у него поперёк горла встал кусок жирной баранины, а под рукой не оказалось бокала вязкого и терпкого Petit Verdo.
Через пару секунд он пришёл в себя и дал волю чувствам:
— Василий Михайлович, вы ли это?! Вот бы не узнал, повстречав на Фонтанке или в Люксембургском саду.
Казалось, он готов был обняться и даже поднял руки, но тут же опустил их. Не знал, уместно ли проявление чувств с учётом разницы в возрасте и звании.
II
Тут уже князь не сдержался — улыбаясь, протянул руку, а затем обнял своего помощника.
— Фёдор Иванович,
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
