оружием? Эскорт?
Палату оглашает громогласный хохот.
— Пи*дец ты гений… Хотя, а я мог бы… С моим то размером, — он лукаво подмигивает мне. — У нас это наследственное…
Чувствую, что щёки заливает краска.
— Не лезь к моей девушке! — цедит Матвей сквозь зубы, на щеках у него угрожающе играют желваки. Улыбка тут же сходит с лица младшего брата.
— Бро, да я рофлю. Я никогда… если ты об этом…
— Не лезь, понял?! — но кажется, можно было и не повторять, мальчишка понял с первого раза.
Моё сердце стучит где-то в горле и я вообще слабо понимаю, что происходит.
— Да понял… Это шутка бл*ть!
— И не уходи от темы. Где ты подрался?
Макар обречённо стонет:
— Ты такой душнииииилаааа…
— Где?! — Матвей уже почти орёт.
— На ринге, — выдыхает Макар и откидывается на подушку, прикрывая глаза.
— Ты совсем е*анутый?!
— Мот, смени тон, или будешь послан на *уй…
— Ты понимаешь, чем это могло закончиться? — стонет Матвей, проводя ладонями по лицу, будто стараясь снять напряжение.
— Понимаю, — вздыхает парень.
— У нас один отец… Может случиться, — он сжимает челюсти до скрежета зубов. — Непоправимое…
— Это мой выбор… Не о чем говорить, — Макар упрямо поджимает губы.
— Выбор — у*андошить себя, не пожив толком?.. О*уенный выбор…
— У тебя тоже был выбор и ты его сделал… С х*ра ли мне запрещаешь? — фыркает парень.
— И жалею об этом каждую секунду своей ебаной жизни, — последние несколько слов даются Матвею не просто.
Я же готова провалиться сквозь землю от этого накала страстей. Это похоже на битву Годзиллы и Конга.
— Матвей, я, наверное, выйду, — тихо мямлю я, мечтая завладеть мантией-невидимкой.
Матвей немного смягчается:
— Прости за эту сцену. Он по другому не понимает. Если не трудно, подожди в коридоре….
— Нет уж, останься. Познакомься с настоящим Матвеем… Как тебе? — вмешивается младший брат.
— Да, я такой! Вернее, и такой тоже! Не строй из себя обиженку…
Вижу грустный взгляд Макара и сердце моё рвется на части. Теперь я знаю, что он рискует жизнью на ринге, чтобы добыть денег на операцию для брата. Но самое печальное, то, что его жертва не будет оценена. Матвей не пожелает этой жертвы… Никогда…
— Ребят, можно я скажу своё слово? — неуверенно вставляю я.
Они поворачиваются ко мне и замолкают.
— Давайте поговорим спокойно. Какой толк в ссоре, она ничего не изменит.
— Что ты предлагаешь? — спрашивает Матвей уже более спокойно.
— Попробуйте для разнообразия просто поговорить, без криков и обвинений, — предлагаю я.
— Эммм. Ну ладно… Для разнообразия можно, — смягчается Матвей. — Мак, ты понимаешь, почему я так реагирую? — обращается он к брату.
— Да, бро, ты боишься, что я склею ласты. Но я же проверялся, всё нормально, никаких отклонений.
— Удары по голове могут спровоцировать болезнь, — стонет Матвей.
— Мот, меня так избили не на ринге… А уже после боя.
— Кто? — тон Матвея сразу меняется с агрессора на защитника.
— Я надрал задницу одному у*бку и его ссаные фанаты выцепили меня возле машины. Шайка пи*оров, пятеро против одного. Но парочке я точно сломал носы, за это они меня и отпи*дили так сильно…
— Надо было заявить в полицию…
— И что это даст? Мусорам по*уй на таких как я… Никто не будет этим заниматься, — отчаянно защищается Макар.
— Для чего тебе нужно всё это?
— Нужно и всё…
— Ну вот, опять ты упёрся…
— Бро у меня есть одна цель, я не успокоюсь, пока не добьюсь своего…
Матвей на несколько мгновений замолкает, а потом его лицо озаряет искра понимания.
— Ты опять за старое? — спрашивает он.
— Ты о чём?
— Об операции…
В воздухе повисает молчание. Макар бросает на меня взгляд полный отчаяния, но я не в силах протянуть ему даже соломинку.
— Да, — обречённо отвечает Макар.
— Господииииии… Какой же ты идиот… — голос Матвея дрожит и вибрирует, я понимаю, что он вот-вот заплачет.
— Ну и х*й с ним, бро, да я идиот. Но ты моя единственная семья… И у тебя будут глаза!
Он смотрит на меня и его лицо озаряется.
— Бро, ты должен увидеть её… Клянусь… Ты должен.
Чувствую как дрожит нижняя губа. Матвей садится на край кровати и нащупывает руку брата, сжимая её до белых костяшек. Я понимаю, что он не может сейчас ничего сказать, не выдав поступивших слёз. Вместо слов он утыкается лбом в грудь брата, а тот обхватывает его широкую спину руками и похлопывает по ней.
— Бро, всё будет хорошо. Со мной… и с тобой… Мы это сделаем. Ты должен увидеть свою малышку, она нереальная, — бормочет Макар, явно испытывая неловкость от такого эмоционального момента.
Понимаю, что сердце моё сейчас стучит быстрее совсем не от смущения, а от его взгляда и его слов…
"Боже, я ему точно нравлюсь…"
У меня сейчас одно желание — скорее сбежать отсюда, чтобы не ловить на себе этот обжигающий взгляд, которого мне так не хватает с Матвеем. Но побег выдаст меня с головой и чтобы хоть как-то скрыть свою реакцию я достаю телефон и бессмысленно вожу пальцем по экрану, заходя в разные соцсети.
— Если я сделаю эту грёбаную операцию, ты перестаешь рисковать здоровьем? — тихо спрашивает Матвей.
— Бро, я наверное никогда не перестану рисковать… Но ринг оставлю. В этом просто не будет смысла. Я не фанатею от того, как меня пи*дят…
— Ладно… Я соглашусь, гипотетически… Но ты скажи? На ринге ты сколотил шесть лямов?…
Макар ищет ответ в моих глазах. Я поднимаю палец вверх.
— У меня есть примерно пять лямов… Ещё один лям можно найти. Я пошарю по фондам, нароем я думаю…
— Это пи*дец. Ты не представляешь, какой ты геморрой на моей престарелой заднице, — с болью в голосе усмехается Матвей.
— Круто, для брата я всего лишь боль в очке… Прости что небо копчу, х*ле…
— Не мели чушь…
— Ладно, гости дорогие… Не пора ли вам уёбывать? Я буду топить еб*ло, — ненавязчиво просит нас уйти Макар.
— Вот уродец! — мягко рычит Матвей.
— Кстати, Линча, классные тефтельки, — Макар трогает свою грудь пальцами, там где под рубашкой соски. — И эти тоже…
Матвей делает замах чтобы дать ему оплеуху.
— Эй, бро, у меня сейчас в башке кисель… Не забывайся…
— Ладно, сучёныш, живи пока! Мы пошли.
— Линча, спасибо что заглянула… И за обед, тоже… Ты заходи без этого, если что….
И опять этот обжигающий взгляд, от которого хочется поскорее скрыться. Глядя на Макара, дерзкого, бескомпромиссного, упёртого несложно представить, о чём говорил Матвей когда вспоминал себя до операции.
— Пока, Макар, выздоравливай скорее, — тихо прощаюсь я.
— Даже не обнимешь калеку?
