замечательный парень. Как и Рики. Мы прекрасно дружили.
— А куда идём-то?
— Как куда? Конечно же в El Baron. Не выпить за «Святых» грешно!
Вы, может, не знаете — но в США совершеннолетие с двадцати одного года, так что мы по закону бухать права не имели. Однако El Baron всегда был, скажем так, особым местом. О баре болтали всякое, и как я тогда думал — в основном чепуху, это теперь понимаю куда больше. Однако если даже наводнение после урагана «Катрина» обошло заведение стороной, когда затоплен оказался почти весь Новый Орлеан — стоит ли удивляться, что документы у молодёжи там не спрашивали?
По дороге обсуждали предстоящую игру: победы «Святых» хотели одинаково, верили в неё… по-разному. Рики — железно, Линк — не очень.
— Окей, прогноз понятен. Не согласен, но запомним. Сквер, что ты думаешь?
Сквер — это я.
На самом деле меня зовут Пётр Романов. Но с таким именем в Америке… варианта два. Или меня называли на местный манер Питером, что ужасно раздражало, или начинали шутить про русского царя. Поэтому друзья всегда говорили «Сквер». «Квадрат» по-нашему. Так уж повелось: мол, he’s almost square, «почти квадратный».
Я реально почти квадратный. Ростом не вышел, зато вширь раздался от тренировок знатно. Вес — как у иных парней, что выше на голову.
Играл я на позиции раннинбека. То есть «бегущего». Пояснить?
Вы наверняка видели в кино, как всё начинается. Стоят ребята друг против друга, один держит на земле мячик — и между ног бросает его назад. Когда мяч попадает к квотербеку, у него обычно три варианта. Может побежать вперёд сам, но это редко. Может высмотреть вдалеке свободного ресивера и бросить ему. А может сразу отдать прямо в руки раннинбеку, который с мячом в атаку и ломанётся. Это называется «вынос».
Раннинбек должен уметь быстро бегать и не попадаться в лапы защитникам. Я бегал быстро, но главное — хрен Сквера собьёшь с ног! Мощи хватает, центр тяжести низко, а борцовское прошлое дало отличную координацию, умение сохранить равновесие и увернуться от приёма. Маленький рост для футболиста — минус, но я умел извлекать из него плюсы.
Если проще… я ведь сравнил квотербека с вокалистом рок-группы. Если так, то ресивер будет гитаристом, а раннинбек — это как играть на басу. Вроде легко, но поди исполни как следует. А все остальные на поле — барабанщики: зрителям меньше интересны, однако без них не сыграть.
El Baron стоял в центре Нового Орлеана, ближе на берегу Миссисипи, что логично: бар открыли почти двести лет назад, тогда окраины ещё не построили. Семейное предприятие. Так что мы шагали по красивейшему кварталу, не похожему ни на что иное в стране: наследие испанцев и французов, правивших Луизианой до американцев. Кому-то нравятся небоскрёбы Нью-Йорка и пляжи Калифорнии, но я уверен — ничего прекраснее сердца Нового Орлеана в США нет.
Особенно вечером. Все колониальные дома в два-три этажа подсвечиваются разноцветными фонарями и вывесками, завитки кованых перил отбрасывают узорчатые тени. Зелень прекрасно пахнет, играет музыка: из любой двери или окна своя. Где рок, где старенький джаз, где что-то помоднее. Трудно поверить, что эта Америка — не Латинская. Отсюда и небоскрёбов почти не видно, они в Новом Орлеане… одно название. По стилю похожи на какой-нибудь Нью-Йорк, но ростом не вышли так же, как я.
Музыка — вообще особое дело. Без музыки Новый Орлеан представить нельзя, без неё никогда не было бы настроения города-праздника. А праздник во Французском квартале ощущается не только на Марди Гра: каждый уик-энд, пускай и без карнавала. Людей на улицах всё равно полно — здесь умеют гулять как следует.
Речь не о хипстерских тусовках Санта-Моники, не о пафосных клубах финансовых столиц. Веселье в Новом Орлеане совершенно другое. Ощущается точно так же, как звучит джаз. Оно и простое, и какое-то… утончённое, я думаю. И приятно расслабленное, и с глубоким чувством.
Патриоты скажут, что я дал слабину, но не постесняюсь признаться в любви к этому городу. Уж по крайней мере — к Французскому кварталу.
Настрой по дороге подпортила только встреча с Адамсом. Этот хлыщ, похожий на Драко Малфоя, манерно вышагивал навстречу: обнимая стройную негритянку, в окружении извечных подпевал. Помахал рукой — вроде бы приветливо, но мне всё равно стало противно.
Ещё один наш раннинбек, и у меня были причины крепко его не любить. Адамс ничего не делал, чтобы устранить эти причины. Сейчас я понимаю: сложно чего-то требовать, если парня за год до выпуска уже подписал один из лучших в футбольном плане универов страны. За его результаты, конечно. Хорошее образование на халяву и дорога из жёлтого кирпича в профессиональные футболисты. Кружит голову! Но тогда я Адамса был готов придушить, и не просто из-за зависти…
Об этом после. Пока же мы достигли угла старинного здания. Над дверью висела очень скромная, почти неприметная во всей окружающей цветомузыке вывеска: EL BARON est. 1822
Заведению не требовалась яркая реклама. Бар и так знали все, кому нужно.
— Когдааа «Святые» идут маааршем!.. — Мартинес пропел строчку из старой песни, джазового хита и спортивного гимна.
Он уверенно шагнул внутрь.
***
Пиво нам продали без вопросов. Свободного столика не нашлось, но за стойкой места хватило.
— Рука у Дрю Бриза слабеет. — с неудовольствием отметил я после первой четверти матча.
Дрю Бриз, конечно, легенда. Один из лучших квотербеков в истории НФЛ — и лучшее, что когда-либо случалось со «Святыми». Но увы, ему ведь уже сорок лет… годы не щадят никого.
— Зато у тебя рука крепнет!
— Ой, иди в жопу…
Рики меня на тему неудач личной жизни подначивал регулярно. Без злобы, по-дружески. В силу спортивного амплуа наш мексиканец, конечно, был фанатом Бриза — потому на критику кумира и обижался слегка.
Я сам когда-то начинал играть именно квотербеком: силушки бросать мяч дальше всех хватало. Но то — ещё в подростках. Когда стало ясно, что выше я уже не вырасту, тренер велел бегать с мячом. Мол, без роста не рассмотришь ситуацию на поле.
Справедливо. В том же Бризе — 183 сантиметра: на десяток больше, чем у меня. И считается, что для квотербека он коротковат. Зато Рики в свои восемнадцать вымахал под два метра, вот
