«Вольгой», капитан скорее жалел покидавших его навсегда людей, чем жалел о самом расставании. Что ждёт команду на родном берегу?
Единственное, что связывало его с далекой землей, которая раньше была домом — жена и сын. Но ведь фэйри умеют увлекать людей в свой мир, так что встреча — вопрос времени. О том, как время течёт в Сиде, капитан не задумывался.
Где-то в глубине сознания шевелилась мысль, что без капитана и старпома корабль в опасности. Но разве не опасен весь мир за пределами Сида? Да и с благословением Мак Лира «Вольгу» не то что Сеня — хоть Платонов доведёт до любого порта.
— А пиво здесь хорошее, как при Союзе. Правда, Федя? Или как тебя там…
— Можно и «Федя». Это древний рецепт. С него, говорят, ещё святой Патрик плевался: тёмное любил.…
Бывший старпом выглядел так, словно не домой вернулся, а в тюрьму попал. Но таким покоем и уютом похвастаться может только настоящий дом.
— А Лёва правду сказал? Что Сид — царство старых народов, которых люди прогнали с земли? Более мудрых…
— Так говорят старшие. Но старшие везде много говорят. Прошлогодняя трава всегда зеленее, а молодежь уже не та… Я ведь не старше настоящего Бахтина.
— Как думаешь, а тут нашлось место…
Красов оборвал фразу на полуслове. Отстраненно-грустное выражение лица Фёдора убивало желание откровенничать.
— Кому?
— Да так…. Хороший Мананнан мужик. Справедливый.
— И глаза добрые-добрые?
— Дурак ты, Федя.
Капитан и старпом молча пили пиво на берегу. Впереди у обоих была вечность. Может быть, не райская, по-своему тяжелая, но неизменная и предсказуемая. Благословенная для одного и тягостная для другого. А ледокол уходил за горизонт, возвращаясь в изменчивый и непостоянный мир людей.
Красов отложил пустую кружку и потянулся к гитаре. Своей, старой. Платонов за каким-то лешим оставил на ней надпись перманентным маркером «Вспоминай!» — со своей закорючкой. Можно подумать, Прекрасный народ слушает «Левиафан».
Дворовый аккорд на чудесном острове прозвучал точно древняя лира…
Этот поезд в огне,
И не важно, что он ледокол.
Мы почти что на дне,
Как партия и рок-н-ролл.
И пускай перемен чьи-то алчут сердца —
Пусть разложатся в липовый мед;
Под холмами за морем с тобой до конца
Мы дождемся пока всё пройдет.
Скоро пройдет.
Мальчики в зелёном
Спортом я занимаюсь дольше, чем себя помню. Порог борцовского зала переступил в пять лет — сначала вольная, потом самбо. Плюс лёгкая атлетика, и везде получалось недурно. Однако по-настоящему мою жизнь изменил американский футбол: как раз об этом история.
Мама, растившая меня в одиночку, однажды разыграла классическую комбинацию «америкэн бой, уеду с тобой». Так родное Подмосковье сменил Новый Орлеан. Есть в США много плохого, уж мне-то поверьте — до дыр заел шкуру эмигранта, но за одно могу Америку похвалить. Это подход к спорту.
Огромная система, привязанная к школам, колледжам и универам: ты попадешь в неё ребёнком и шагаешь по удобным ступенькам до «спорта высших достижений», если осилишь. Выступаешь за школу — обычную, в любой для этого есть возможности. Получаешь спортивную стипендию на учёбу в вузе. Потом… ну, или с бесплатным дипломом в погоню за американской мечтой, или в профессиональные спортсмены. Рабочий социальный лифт из любой дыры, с самого дна жизни.
Но моя история не просто о спорте. Она также о фантастических и безумных вещах, в которые сложно поверить. Короче говоря: всё началось в баре El Baron.
***
Тот вечер я помню прекрасно, будто всё случилось вчера. Начало учебного года — последнего для меня в high school, средней школе по-нашему. Был вечер: тёплый, радостный и музыкальный, как в Новом Орлеане полагается. Я был весел, бодр, небрит и слегка влюблён — безответно, ясное дело. Мы с Рики и Линком собирались посмотреть футбол.
Нью-орлеанские «Святые» играли в регулярном сезоне Национальной футбольной лиги. Конечно, мы болели за местную профессиональную команду: Рики и Линк — потомственные луизианцы, а я ничего иного в Америке и не знал ещё толком.
Рики Мартинес в нашей школьной команде был квотербеком. Без паники: понимаю, вы едва ли много знаете об американском футболе. Я буду объяснять. Квотербек — главный игрок команды. Грубо говоря, распасовщик. При каждом розыгрыше в атаке мяч отдают ему, а что случится после — как раз от квотербека зависит.
Квотербек — это как вокалист в рок-группе. Он всегда в центре внимания, у него больше всего славы, фанаток, а в профессиональной лиге — и денег. Надо сказать, Рикардо отвечал сравнению в полной мере: вечная душа компании, прирождённый заводила. Да что там… Хоть мы ещё были школьниками, на футболе не зарабатывающими — денег у него тоже водилось больше, чем у Линка и совсем нищего меня.
Гулять часто доводилось за счёт Рики, и неловкость такой ситуации он старался сгладить.
— Не парьтесь! Я вам за будущую карьеру должен!
Линк, то есть Линкольн Флэтчер, был чернокожим: ну, кому ещё такие имена дают… Я не расист, даже совсем наоборот, не подумайте — просто из песни слова не выкинешь. Он в нашей команде играл ресивером: это игрок нападения, который должен ловить мяч, брошенный квотербеком. Линкольн пасы от Рики принимал прекрасно. Высокий, прыгучий и отлично умеющий оказаться в нужном месте. Всё, что требуется от «принимающего».
А главное — это был
