с радушными объятиями безопасности и убежища.
Ворота вокруг моей собственности распахнулись, и гладкому «Мерседесу» потребовался только мягкий толчок, чтобы проскользнуть в ожидающий гараж. Автомобиль отлично сочетается с черным «Мустангом» и «Ленд Ровером». Как будто для него было создано последнее оставшееся место.
Мой «Триумф» покоился, как мифический зверь, в центре, ожидая, когда он оживет и помчится по дорогам. Его матово-черный каркас впитывал свет из космоса, как черная дыра — там не было хрома — в отличие от декорированной феерии Грассхоппера.
Когда я припарковался и дернул ручной тормоз, признал, я признал, что мой гараж автомобилей пополнился этой новейшей машиной.
Если бы Грассхоппер украл его, я бы вернул его владельцу с благодарственным подарком. Но если он купил это честно, значит, я оставлю его себе. Шанс пятьдесят на пятьдесят. Я полагал, что мне придется подождать, чтобы узнать.
Клео зашевелилась на заднем сидении. Она заснула тридцать минут назад. В тот момент, когда ее глаза закрылись, и ее лицо погрузилось в сонную мягкость, я испугался. «Следует ли ей поспать после того, через что она прошла? Следует ли мне не давать ей спать, пока ее не осмотрит врач?»
Но, наблюдая за тем, как она отдыхает, у меня не хватило духу разбудить ее. У меня не было сил снова ссориться с ней из-за того, что могло разлучить нас.
«Как она вообще может смотреть на меня? Как может любовь все еще светиться в ее взгляде?»
Я не мог понять, как она выбралась из безумия моего отца и не только осталась сильной и упрямой, но и осталась той же Клео, которую, как я думал, потерял навсегда. Она была чем-то уникальным и чертовски бесценным.
— Мы дома, Лютик.
Ее глаза приоткрылись, осознанность медленно оживила ее лицо. С тихим стоном она коснулась своей головы и села.
— Извини, я не хотела оставлять тебя одного.
Мои губы дернулись. Даже сейчас, несмотря на свою боль, она больше беспокоилась обо мне.
Блять, я любил эту женщину.
Опустив ноги на пол, Клео потянулась, чтобы открыть дверцу машины.
— Подожди.
Ее глаза широко раскрылись.
— Почему? Что я сделала?
— Не двигайся.
Не дожидаясь ее ответа, я вылетел из машины и открыл ей дверь. Мир перевернулся. Мой мозг захлебнулся в черепе, и приступ тошноты ударил меня по горлу. «Черт, я не должен был двигаться так быстро».
Держась за дверцу машины, я тяжело дышал через нос. Давление пульсировало с каждым ударом сердца, но постепенно ослабевало.
Я не хотел, чтобы Клео двигалась. Врачи сказали, что движение только усугубило опухоль на моем мозгу. Если бы у Клео тоже было сотрясение мозга, я бы предпочел двигаться за нас обоих, чтобы только у одного из нас были серьезные побочные эффекты.
«Я уже потерял большую часть своего IQ... так что если я и потеряю еще несколько очков, то это не существенно».
Когда я открыл глаза, на лице Клео было беспокойство.
— Артур, тебе нужно снова сесть. Похоже, ты вот-вот потеряешь сознание.
— У меня все нормально, — я нагнулся, чтобы схватить ее.
— Подожди. Что ты делаешь? — Клео отбросила мою руку, пока я собирал одеяла. — Знаешь, я могу ходить.
Я не стал отвечать.
Обхватив ее за плечи и колени, я стащил ее с кожаного сиденья и поднял на руки.
«О, черт бы меня побрал».
Меня охватила тошнота. Моему мозгу казалось, что он вот-вот вытечет у меня из ушей, как спагетти.
— Господи, Арт, опусти меня. Ты дрожишь, как наркоман.
— Дай мне секунду, — пробормотал я сквозь стиснутые зубы. Клео висела в моих объятиях. Секунда превратилась в минуту, но мой мозг, наконец, решил, что сегодня не тот день, когда он взорвется, и боль отступила до терпимого уровня.
— Смотри, все хорошо.
Она фыркнула себе под нос, когда я захлопнул дверь машины и зашагал прочь от «Мерседеса».
«Шаг за шагом».
Я забыл кучу важной информации, но ходьба не входила в их число.
Пронося Клео через смежную дверь в двухэтажное фойе, я испытал приступ ярости при мысли о людях, проникающих в мой дом и причиняющих нам боль. Они запятнали это место и доказали, что я был слишком высокомерен.
Клео поежилась в моих руках и нежно поцеловала мой неопрятный подбородок.
— Так приятно быть с тобой дома.
Волна комфорта и удовлетворенности улеглась, сменившись фамильярностью и обещанием, что все будет улажено раз и навсегда, черт возьми.
Я смотрел в ее зеленые, как мои, глаза.
— Я согласен.
Ее губы приоткрылись, вызывая в воображении всегда присутствующие похоть и желание, которые, казалось, заразили нас. От того, чем мы страдали, не было лекарства. Не было никаких таблеток, которые могли бы смягчить наш гнев или утолить жестокий голод друг по другу.
И я был рад. Я бы не стал принимать такое лекарство, даже если бы оно существовало.
Клео сделала меня живым.
Слишком живым.
Живым и склонным к катастрофическим ошибкам — все потому, что она владела мной.
— Кажется, ничего не взяли, — добавила она, оглядывая окрашенные в серый цвет стены и черно-белые гобелены.
— Мне было бы все равно, если бы они это сделали.
Имущество для меня ничего не значило. Конечно, не считая ластика «Либра», который у меня был много лет.
В этом доме не было драгоценных сувениров, таких как фотографии и любовные записки, написанные в подростковом возрасте, но в его стенах уже была часть Клео. Моя кровь просочилась в затирку для плитки в моем офисе, пока она зашивала меня. Мой пот капал на ковер, когда я трахал ее и любил еще до того, как понял, что это девушка из моего прошлого.
Мы начали здесь заново, и скоро... мы уйдем и больше не вернемся.
Это было частью плана. Сформулировано и согласовано мной и Уоллстритом.
«Мое время почти истекло».
— Ну, давай же. Мне нужно, чтобы тебе было удобно, чтобы я мог вызвать врача.
Шагая вперед, я нацелился на лестницу, чтобы уложить Клео в постель. С каждым шагом мои колени превращались в бесполезную воду. Теперь, когда мы были дома, мои силы быстро улетучились.
Кто-то хлопнул меня по спине.
«Блять!»
Я развернулся, готовый разорвать кого бы то ни было на долбаные куски.
Грассхоппер ухмыльнулся, подняв руки.
— Ого, это только я.
Мое сердце колотилось, как кувалда.
— Черт возьми, Хоппер. На хрена, черт тебя дери, ты здесь крадёшься?
— Не крадусь.
