тогда служат?“ Старец ответил: „Они приводят душу к смирению, как написано: „Посмотри на смирение мое и на изнеможение мое и оставь все грехи мои“[62]“. Если душа принесет плоды смирения, то ради них Бог умилостивится и преклонится к этой душе».
97. Брат снова спросил авву Моисея: «Хозяин велел высечь раба за какой-то проступок. Что должен сказать раб?» Старец ответил: «Если это хороший раб, то он скажет: „Смилуйся надо мной, потому что я согрешил“». Брат спросил: «И ничего другого?» Старец ответил: «Нет. Но как скоро он возложит на себя вину и скажет, что согрешил, так сразу же смилостивится над ним его господин».
98. Авва Матой сказал: «Чем больше приближается человек к Богу, тем больше видит себя грешником. Исаия пророк, видевший Бога, называл себя несчастным и нечистым».[63]
99. Он же сказал: «Когда я был молод, я говорил себе, что, может быть, и я делаю что-то хорошее. Теперь же, когда состарился, вижу, что нет во мне ни одного доброго дела».
100. Брат пришел к авве Матою и спросил: «Почему скитяне делают больше, чем велит Писание, любя своих врагов [64] больше, чем самих себя?» Авва Матой ответил: «А я и любящего меня не люблю так, как самого себя».
101. Авва Иаков рассказывал: «Однажды я пришел к авве Матою и, уходя от него, сказал, что хочу пойти в Келлии. Он попросил меня поприветствовать от его имени авву Иоанна. Зайдя к авве Иоанну, я сказал ему: „Тебя приветствует авва Матой“. Старец ответил: „Да, авва Матой подлинно израильтянин, в котором нет лукавства“.[65]
Через год я опять пришел к авве Матою и передал ему приветствие от аввы Иоанна. Старец ответил мне: „Я недостоин приветствия старца. Но знай, что, когда старец прославляет ближнего более, чем себя, он достиг великой меры. Это совершенство – прославлять ближнего больше, чем себя“».
102. Некогда авва Матой пришел из Раифы в область Магдалы. С ним был его брат. Епископ удержал у себя старца и рукоположил в пресвитера. Когда они вместе сидели за трапезой, епископ сказал: «Прости меня, авва. Я знал, что ты не желаешь этого, но я дерзнул это сделать, чтобы получить от тебя благословение». Старец ответил со смирением: «Помысел мой менее всего этого хотел, но я скорблю о том, что буду отделен от брата, который со мной, и не смогу все молитвы на службе совершать один». Епископ ответил: «Если ты уверен, что он достоин, то я и его рукоположу». Авва Матой сказал: «Достоин ли он, я не знаю, но знаю одно, что он лучше меня».
Епископ рукоположил и брата. Но за всю жизнь они ни разу не прикоснулись к жертвеннику и не совершили ни одной литургии. Старец говорил: «Я верую Богу, что мне не будет засчитано великим преступлением это рукоположение, если я не совершаю литургию. Рукоположение – это удел непорочных».
103. Брат просил авву Матоя: «Скажи мне слово». Тот ответил: «Ступай и моли Бога, чтобы Он даровал плач и смирение твоему сердцу. Всегда размышляй о своих грехах. Не суди других, но будь ниже всех. Не дружи с отроком, не знакомься с женщиной и не води дружбы с еретиком. Отсеки от себя дерзновение. Обуздывай язык и чрево, не пей вина, даже немного. Если кто станет говорить с тобой о деле, не вступай с ним в спор, но, если он говорит правильно, соглашайся с ним, а если неправильно, скажи: „Ты знаешь, что говоришь“, и не спорь с ним о сказанном. В этом и состоит смирение».
104. Один брат спросил авву Матоя: «Как мне поступать? Мой язык доставляет мне скорби. Всякий раз, как я оказываюсь среди людей, не могу его сдержать, но осуждаю людей за всякое дело и обличаю их. Что мне делать?» Старец ответил: «Если ты не можешь сдерживать язык, живи в уединении, потому что это твоя немощь. А тот, кто живет с братиями, должен быть не угловатым, но круглым, чтобы никого не задевать». И старец добавил: «И я не по добродетели живу один, но по немощи. Потому что сильны те, которые пребывают среди людей».
105. Авва Мио рассказывал об одном старце, который жил в Скиту, что он был из рабов и в совершенстве стяжал дар рассуждения. Каждый год он ходил в Александрию, чтобы заплатить оброк своим господам. Встречая его, они кланялись ему, а старец наливал воду в таз и омывал им ноги. Они говорили ему: «Авва, зачем? Нам неловко перед тобой». А он отвечал: «Я не перестал быть вашим рабом и благодарен, что вы отпустили меня на свободу, чтобы я служил Богу. Но я омываю вам ноги, примите этот мой оброк». Они спорили и не соглашались. А он говорил им: «Если вы не хотите принять мой оброк, то я останусь здесь и буду служить вам». Тогда они разрешали ему сделать то, что он желал, и провожали со множеством подарков и большими почестями, чтобы он устраивал за них трапезы любви. Поэтому он стал знаменитым и любимым в Скиту.
106. Авва Макарий пришел к авве Пахомию Тавеннисиоту. Авва Пахомий спросил его: «Нужно ли наказывать братий, которые нарушают устав?» Авва Макарий ответил: «Наказывай и суди своих подчиненных по справедливости. А больше никого не суди, потому что в Писании сказано: „Не внутренних ли вы судите? Внешних же судит Бог“[66]».
107. Авва Нил сказал: «Блажен монах, который считает себя всеми отверженным».
108. Авва Пимен, услышав об авве Нистерое, который жил в киновии, пожелал его увидеть. Он попросил авву киновии, чтобы тот послал к нему авву Нистероя, но авва киновии не хотел, чтобы Нистерой шел один и потому не отпустил.
Спустя немного времени эконом киновии попросил авву позволить ему сходить к авве Пимену, чтобы открыть помыслы. Авва отпустил его, сказав: «Возьми с собой и брата Нистероя, потому что старец просил прислать его, но я не решился отправить его одного».
Эконом пришел к старцу, открыл свои помыслы, и тот уврачевал его. Потом старец спросил авву Нистероя: «Как ты стяжал эту добродетель, что какая бы скорбь ни приключилась с тобой в киновии, ты ничего не говоришь и ни во что не вмешиваешься?» Авва Нистерой долго молчал, но, понуждаемый старцем, наконец сказал: «Прости меня, авва, как только я вступил в киновию, я сказал своему помыслу: „Ты не выше осла. Осла бьют – и
