— Когда я в последний раз видела Лейтвейта, мне показалось, он не очень хорошо выглядел.
Если Хью и в самом деле сын Ричарда, по тому, как хладнокровно держится Мойра, это и в голову не придет.
— Его, по-моему, давно ангина мучает. — Эми отхлебнула чай, не сводя глаз с миссис Балфур.
— Уже несколько лет, — подтвердила Мойра. — Лучше расскажи мне, как с тобой обращался Хью.
Эми без возражений позволила разговору уйти от Ричарда Лейтвейта. По правде говоря, она была рада компании. Они обсудили, как Эми оказалась в «Харпер-Лейтвейт», о том, чем она собирается заняться после того, как Барбара вернется в офис, понравилось ли Эми работать с Хью и как она думает — женится ли Хью на Каланте.
Они поели и стали играть в скрэббл, которую Эми закончила победой почти в полночь. Мойра откинулась на стуле, держа на коленях мешочек с буквами.
— Вряд ли ты победила бы так легко, если бы не вставила в третий ряд слово «актер».
— Да, — согласилась Эми с легкой улыбкой. Она побеждала Мойру в этой игре, когда ей было еще восемнадцать лет. Первое лето маминой болезни было очень тяжелым, и Мойра была все время рядом, поддерживала, подставляла плечо, когда хотелось поплакать, пекла настоящие домашние пироги. Позже, когда маме стало совсем плохо, именно Мойра сидела с ней, отпуская Эми на часок-другой.
Такого нельзя забывать. Эми почувствовала, как ее заливает волна нежности.
— Я пойду спать. Если что-то станет известно, разбудите?
— Думаю, Хью пора бы уже позвонить, — сказала Мойра. — Он должен знать… — Ее оборвал скрежет ключа во входной двери. — Наконец!
Эми смотрела на входящего Хью. Лицо у него было серое. В один миг она вскочила с кресла.
— Что? Скажи мне!
— С Ричардом все хорошо. По крайней мере… — он прочесал пальцами волосы, — непосредственная опасность миновала. Понадобится шунтирование. Он, конечно, был против, но больше ему не удастся отвертеться. — Хью сел и вытянул ноги. — Какой длинный день.
Эми промолчала. Ей самой день показался бесконечным. Хью не стал объяснять, почему не звонил, и не удивился, застав у себя мать. Эми смотрела то на мать, то на сына и не знала, что делать.
— Может, принести выпить?
— Бренди, и побольше.
— А вам, Мойра?
— У тебя найдется сладкое шерри, Хью?
Он покачал головой.
— Сомневаюсь.
— Тогда рюмочку вина.
Эми вышла в кухню и остановилась на мгновение, прислонившись головой к шкафчику. Потом глубоко вдохнула и выдохнула, выпрямилась и открыла шкаф, в котором держали напитки. Бренди нашлось сразу, она вытащила бутылку и обнаружила за ней бутылку шерри, бог знает, как долго стоявшую там. Наполнив стаканы, она пошла в гостиную.
Хью не пошевелился. Сидит ли он с закрытыми глазами, потому что устал, или просто не хочет видеть мать? Мойра паковала скрэббл, собирая буквы и складывая их в черные мешочки.
— С вашего позволения, я пойду спать. Теперь, когда я знаю, что Ричарду лучше…
Мойра приняла стакан с шерри.
— Все-таки нашла. Вот хорошо.
Эми протянула Хью бренди. Ей хотелось о стольком расспросить его, но нет, не сейчас.
— Спокойной ночи, — сказала она.
Хью открыл глаза.
— Спокойной ночи.
И больше ни слова. Эми развернулась и пошла к двери, чувствуя спиной его взгляд.
Глава десятая
— Хью уже уехал, — сказала Мойра, когда Эми вышла к завтраку. — Сказал, постарается быть в офисе после обеда
По крайней мере на сегодня все ясно, такой день, как вчерашний, она бы больше не пережила, подумала Эми, наливая себе кофе.
— Когда он уехал? — спросила она как можно спокойнее.
— И десяти минут не прошло. Хотел попасть пораньше в больницу.
Ага. Наверное, понял, что она проснулась, и решил избежать разговора с ней.
Глупая. Настоящая дура. Только ему и думать, что о ней, в таких обстоятельствах.
— Я надеюсь, днем мы с ним где-нибудь увидимся. — Мойра срезала макушку вареного яйца. — Хью обещал позвонить, когда наметится улучшение.
— Передайте от меня привет Ричарду.
— Непременно.
Эми глотнула кофе. И не подумаешь, что Мойра, как уверяет Хью, была когда-то любовницей Ричарда Лейтвейта. Да и не похожи они с Хью на мать и сына, которые могли когда-либо обсуждать то, кто его отец.
Эми вдруг захотелось забыть все ненужные вопросы, копошащиеся у нее в голове. Ей стало неприятно сидеть напротив матери Хью и смотреть, как та методично намазывает масло на хлеб. Как жил все эти годы Хью, не зная того, что было для него так важно?
Она взглянула на часы и подняла голову.
— Мне, пожалуй, пора идти на работу.
— А завтрак?
— Перекушу по дороге. — Эми отставила свою почти полную кружку в сторону.
Эми включила компьютер и стала читать пришедшую за ночь почту, одновременно сортируя газеты на столе. Странно было здесь сидеть без Хью. Она провела рукой по спинке его пустого кресла.
Послышался шум открываемой двери в приемной, Эми подскочила от неожиданности. Это не может быть Хью. Он бы просто не успел навестить Ричарда и поспеть сюда. Соня? Но ей-то что здесь нужно?
Эми открыла дверь и увидела Барбару Шелтон, склонившуюся над клавиатурой.
— Привет. — Личная секретарша Хью подняла голову. — Извини, если испугала. Мне вчера позвонил помощник Ричарда Лейтвейта, сообщил, что произошло, и приказал немедленно садиться в самолет и лететь обратно. — Барбара кончила писать что-то в блокноте. — Сказать по правде, я даже обрадовалась. Четверо женщин на одной кухне — это уж слишком.
— Я положила газеты Хью ему на стол. Он будет позже.
— Чудесно. — Барбара задержала руку на «мышке» и открыла одно из писем. — Это послания от мисс Рейнфорд-Смит.
— Правда? — Эми подошла к Барбаре.
— Целых два. Одно пришло вечером в пятницу. — Она пробежала глазами письмо. — Прибывает в Хитроу в восемнадцать часов и назначает Хью встречу на вечер.
У Эми упало сердце. Каланта возвращается.
Эми отвернулась, чтобы Барбара не заметила, как подействовало на нее сообщение. Она чувствовала себя так, словно ее отовсюду изгоняют — с работы, из самой жизни. Хотелось закричать, что она еще не готова уйти от Хью. У нее же оставалось еще несколько дней!
Но пришло время уходить.
Эта мысли вихрем крутились в голове. Было мучительно больно.
Но от этого ничто не изменится. И Хью ни в чем не виноват. Остается только убеждать саму себя, что она его не любит, да только не получается. И то, что он ни о чем не подозревает, — слабое утешение.
