сколько влезет.
Да кот поцарапал, кто... Кота разозлил не в меру. Так он и матери сказал.
Главное, на своем стоять, держаться во что бы то ни стало. Не знаем, мол, ничего, и баста. И нечего ему какую-то хреновину клеить, чушь пороть...
Путик кто-то нашел, куницу сбондили.
А при чем здесь Ларька-то? С луны, что ли, старый свалился?.. Мало ли людей шатается по лесу. И лесники, и поселковские, и охотники. Любой может обзариться...
Но прошло несколько дней, рука зажила, а Игнатий не появлялся, никак не давал о себе знать. Неужто пронесло, неужто не заподозрил? Неужто на кого-то другого подумал?.. Так, наверное, и есть, иначе бы Игнатий обязательно приперся. Искал бы куницу, не попустился бы.
Или он в следах не разобрался? Погоди-погоди, тут и гадать лишне — разобрался, непременно разобрался. Зря он, что ли, всю жизнь по лесу бегает.
Тогда, может, хитрит старик? Может, подкараулить надеется, с поличными, как говорится, поймать?.. Фигушки! Выкуси! Ларька в лес сейчас и не подумает соваться, заметив свежий след охотника.
Игнатию можно, конечно, попасть на лыжню и не с дороги, напрямик как-нибудь выйти, лесом, просеками, но старик едва ли на это решится, силенок мерить глубокий снег не хватит, он и по твердой-то лыжне едва, поди, ноги переставляет.
Караулить Ларьку у высоковольтки — тоже пустая затея. Если Ларька и возобновит пробежки, то до конца путика он доходить не будет, а будет поворачивать загодя обратно. И вообще надо быть теперь в лесу крайне осторожным, посматривать в оба. В случае чего, дать деру. Где Игнатию угнаться за ним.
И, выждав еще немного, Ларька наконец насмелился и вновь проверил капканы. Втянулся уже, что карманник отпетый, азарт распирает.
На лыжне никаких изменений. Старик не убрал, не переставил ни одного капкана. Только приманки кое-где заменил, подвесил свежие, вместо вымерзших и потерявших запах. Да там, где попалась куница, Игнатий подправил дуплянку и насторожил новый капкан.
А еще Ларька заметил — старик стал чаще ходить по лыжне. На здоровье, пускай ходит. И Ларька ходить будет. Кто кого опередит, кто удачливей окажется.
22
Сколько уже лет охотится Игнатий, сколько куниц поймал, а всегда испытывал одно и то же, когда обнаруживал, что капкан не пустой.
Радостно забилось, зачастило стариковское сердце и в этот раз. Давно уже Игнатий так не радовался.
Счастливый капкан был насторожен на наклонной жердине через рогатину. Куницу он схватил за переднюю лапу. Куница побилась-побилась, выдергивая лапу, побегала-побегала по жердине, искусав и исцарапав ве, — и прыгнула вниз, повисла на проволоке, не доставая снега. Еще побилась, совсем обессилела, да так и успокоилась, вытянулась, закоченела, свернув набок маленькую остроносую головку с ровным и плотным рядом оскаленных мелких зубов, с ввалившимися, вымерзшими глазками.
Молодая куничка, нынешняя! Невелика, но приятного темного цвета. Мех на спине высокий, с блеском, подшерсток густой, лиловый. Желтое пятно на грудке и горле яркое, сочное. Хороша, первосортная куничка! По самой высокой цене пойдет. Игнатий уже представлял, как он принесет куницу домой, даст ей отойти в тепле и оснимет помягчавшую, податливую тушку, начав с задних лап и хвоста и окончив головой. Дальше он натянет сырую шкурку на дощечку-правилку, высушит и повесит до весны, до сдачи, на гвоздь в сенцах, чтобы не пересыхала. Там мех шкурки расправится, распушится, будто оживет зверек, будто встряхнулся, передернул кожей. Приятно будет смотреть, гладить шкурку, ощущая тепло и шелковистость меха.
Но Игнатий не тронул куницу, оставил висеть на жердине. Ничего не задел он и вокруг, не натоптал лишко лыжами, ни с единой веточки снег не стряхнул. Не было у капкана Игнатия, не видел он куницу, не знает о ней. Сегодняшний след на лыжне Ларьку не испугает, совсем обнаглел парень, готов по пятам ходить за Игнатием.
Завтра парень снимет, пощупает куницу... Все, Ларька, побаловались, поиграли в кошки-мышки и хватит, пора и честь знать, пора за свои делишки и ответ держать.
Назавтра, после полудня, Игнатий зашел в лес от высоковольтки, прямо по лыжне зашел, а немного не дойдя до капкана с куницей — свернул, подобрался к жердине нетронутым топким снегом, затаился в намеченных, присмотренных еще вчера кустах ельника, поджидал Ларьку. Сегодня у того смена, сегодня он должен пойти после откачки в лес.
Место для засады он выбрал удобное. Куница висела близко, метрах в двенадцати — пятнадцати. Никуда не успеет удрать Ларька. Лыжня, откуда должен появиться парень, глубоко просматривалась.
День выдался темноватый, тягучий какой-то. Хоть небо и было невыясненное, плотно затянутое, а подмораживало. В воздухе висела густая пыль-изморозь, трудно было дышать этой тяжелой и холодной пылью. Обдутые ветром верхушки деревьев и свободные от снега ветки начали быстро преображаться, распухали на глазах, покрываясь цепким, крепкоигольчатым инеем, волшебно превращались в кустистые оленьи рога, в растопыренные ручищи с множеством толстых пальцев. Иней покрывал и стволы, и снег, но как-то неодинаково, неравномерно: стволы лишь с одной, северной, стороны, а снег только в прогальных местах и на крохотных лесных полянах. Серого, цементного цвета иней был темнее снега, и поэтому лес выглядел пегим, под деревьями бело, чисто, а снежные глыбы на сучьях и сугробы в прогалах и на полянах как бы присыпаны пеплом.
Игнатий переступал с ноги на ногу, вжимал голову, шевелил плечами. Дорогой он хорошо разогрелся, вспотел, и и теперь его начало пробирать сквозь старенький овчинный полушубок, спину сводило, покалывало. Как бы не застудиться из-за этого паршивца.
Наконец послышались быстрые, уверенные шаги, на лыжне показался Ларька. В одной руке палки, в другой — Игнатий не сразу и разглядел ружье. Ходко катит, только рыжая собачья шапка мелькает. Что ему, молодой, легкий, ноги нисколько не избеганы. Смело идет, без опаски. Обвыкся парень, не сторожится даже. Ну-ну, иди давай, иди. Посмотрим на тебя, молодца, посмотрим.
Где это Ларька ружье взял? Ведь егерь с участковым Каретниковым всех вроде пацанов перешерстили, все огнестрельное оружие отобрали. А Ларька, видно, припрятал. Не иначе как лукьяновская одностволка. Тот в свое время не позаботился, не сдал сторожевое ружье, сейчас оно в руки непутевого внука попало.
Увидев висевшую куницу, Ларька сначала замер, будто глазам своим не верил, будто его по голове огрели, оглушили слегка, потом кинулся к капкану,
