Поезд прибыл, и он посадил ее в вагон. И две минуты спустя, все еще ощущая прикосновение ее губ и все еще слыша ее шепот: «Осторожнее, мой любимый! Береги себя!» – он сел за руль, направляясь в отель, ужинать. От любви пора было переходить к войне. Противник ждать не будет. И в этом раунде игры ошибаться не стоило!
Без четверти десять Драммонд спрятал свой автомобиль в тени деревьев недалеко от ворот «Вязов». Было пасмурно, что играло ему на руку, и в тени кустов он быстро пробрался к дому. Кроме света в гостиной и в спальне наверху, фасад дома был темным, и, шагая бесшумно по торфу, Хью обогнул логово врага. Из комнаты на нижнем этаже доносился хриплый звук мужских голосов, и он обозначил для себя это место, как курительную банды преступников и подлецов, под чутким руководством Петерсона. В окне спальни в задней части дома горел свет, и на занавеске он увидел тень человека. Тот встал и отошел от окна, только для того, чтобы возвратиться через мгновение.
– Это одна из тех двух спален, и пленник здесь, если он здесь вообще, – пробормотал Хью, разговаривая сам с собой.
Притаившись в тени кустов, Драммонд ждал. За деревьями с правой стороны от себя он отлично видел Лашез, и однажды там, в окне, мелькнул стройный девичий силуэт, заставив его сердце заколотиться чаще. Но это был лишь миг…
На часах было еще только десять. Деревья тихо скрипели на слабом ветру. Ночь шумела и бормотала вокруг, превращая нервы в натянутые струны. Кусты, казалось, внезапно оживали и начинали двигаться; жуткие формы ползли по земле, но они существовали только в его воображении. Вновь он переживал острые ощущения, как в ночной разведке.
Он помнил немца, который лежал неподвижно в течение часа в небольшом овраге, пока Хью безуспешно пытался его выследить. Но тут немец решил переместить ногу – и слабый шорох выдал его. И затем… конец. Той ночью тени шевелились вокруг не менее зловеще. Капитан привык к этому. Ночь не вселяла в него страха, а лишь заставляла быть непрерывно начеку. Пульс его оставался ровным, а сердце билось мерно, но тело было готово к броску.
Наконец, издали донесся гул автомобиля. Он стал громче, и Хью мрачно улыбнулся, когда до него донеслось нескладное пение пяти пьяных голосов. Они приблизились, раздался грохот и лязг. Затем повисла тишина, но только на мгновение.
Голос Питера пророкотал в ночи:
– Ты, старая задница! Зачем ворота-то сносить?
Джерри Сеймур ответил. Его голос был громогласен. – Эта… Ну черт! Вот ведь… Мы должны пойти и и-и-ик… извиниться!.. Я… Я… Я… прошу прощения… Довольно нехорошо… Вы это… мы тут это…
Хью слушал бесплатный спектакль вполуха. Теперь, когда момент для действия наступил, весь его разум сконцентрировался на поставленной задаче. Он видел, как полдюжины мужчин выскочили в сад через боковую дверь, и затем еще двое выбежали и помчались прямо к нему. Они проскочили мимо, и ему стало интересно, что они делают. Немного позже он смог это узнать…
Тут раздался звонок в парадную дверь, и он решил не ждать больше. Он бросился через дверь сада, чтобы проскользнуть в черный ход, и в следующий момент был уже на первом этаже. Проскочив веранду и коридор и повернув за угол, он поднялся по главной лестнице – туда, где боролся с Петерсоном две ночи назад.
Снизу доносился голос Джерри Сеймура:
– Пр-р-рос-с-стит ли нас благ-го-род-ный сэр? Пото-м-м-му… что это было…
Не дожидаясь продолжения душещипательной речи, Хью открыл дверь. Американец неподвижно лежал в кровати, над ним нависал человек с револьвером в руке…
В течение нескольких секунд они наблюдали друг за другом в тишине, и затем человек с револьвером взревел.
– Опять этот солдат! Проклятый щенок!
Сознательно, почти небрежно, он поднял свой револьвер, и затем… Струя жидкого аммиака ударила его в лицо, и с коротким смехом Хью вернул свой водяной пистолет в карман и обратил свое внимание к кровати. Завернув миллионера в одеяло, он схватил его и, не обращая больше внимания на скулящего противника, бросился к выходу.
Ниже Джерри пр-р-родолжал мол-л-лоть ок-к-колле-сицу… А Хью добрался до сада…
Все вышло точно так, как он надеялся, но едва ли он смел ожидать легкой победы. Он слышал, как Петерсон, спокойный и учтивый, как обычно, отвечает Джерри. Из сада доносился ужасный дуэт Алджи и Питера. Ни души не было в поле зрения. Дальний конец дома был виден ясно. Все, что он должен был сделать, – это дотащить американца до «Лиственницы», добраться до автомобиля и уехать. Это действо казалось столь легким, что он рассмеялся…
Но были один или два фактора, которые он забыл. Первым и самым важным был человек наверху. Окно распахнулось, человек высунулся и замахал руками. Он все еще задыхался от аммиака, но Хью видел его ясно на свету из комнаты позади. И пока он проклинал себя за то, что не связал мерзавца, поблизости раздался лязг металла.
Хью побежал. Двое, которые помчались мимо него, прежде чем он вошел в дом, и кого, не считая мимолетной мысли, он проигнорировал, стали теперь основной опасностью. Хью уж слышал такой лязг прежде; он вспомнил белое от ужаса лицо Джема Смита и вздох облегчения, когда таинственного зверя заперли в клетке. И теперь этот зверь вышел на охоту.
Драммонд не останавливался. Расстояние до калитки казалось бесконечным… и даже тогда… Он услышал, что что-то врезалось в кусты справа от него и зарычало. Хью тут же отскочил влево.
Началась ужасная игра. Он приближался к калитке – сзади его преследовал человек, а где-то рядом прятался зверь. Вдруг, с холодной ясностью, он осознал, что зверь перед ним и преграждает ему путь к калитке. В следующий момент он увидел его.
Темный, неясный в темноте силуэт зверя скользил между кустами. Вот животное вышло, и капитан понял, что оно видит его, хотя пока еще не мог разобрать, кто это. Гротескное и ужасное, оно присело на землю, и он мог слышать его тяжелое дыхание.
Осторожно он положил миллионера на землю и маленькими шагами двинулся вперед. Этого было достаточно: тварь зарычала и ринулась на него. Две волосатых руки потянулись к его горлу, зловоние ударило в нос. Это была молодая горилла.
В течение целой минуты они боролись в тишине, не считая хриплого дыхания животного, которое пыталось оторвать руку человека от своего горла и сдавить его насмерть своими сильными руками. Сохраняя разум холодным, как лед, Хью видел опасность. Это не могло продолжаться долго: ни один человек не выдержал бы долгой схватки с таким противником. И был только один шанс – воспользоваться японскими хитростями.
Он переместил левый большой палец на дюйм или два на горле гориллы, та, решив, что он ослабел, удвоила усилия. Но тут же сильные руки сдавили твари горло, словно стальные клещи. И давление нарастало!
В шее гориллы что-то захрустело. С криком страха и гнева зверь вцепился в Драммонда руками и ногами. И затем внезапно животное обмякло и упало на землю. На мгновение человек застыл над поверженным зверем, но ноги его подкосились, и сам он рухнул рядом. Он был крайне истощен; даже голос Петерсона не заставил его шевельнуться.
