Мама вбежала в дом, вытирая руки о джинсы, и схватила трубку.
— Миссис Манхейм… мы думали, Фадж у вас… Нет, с половины двенадцатого или около того… Что вы нашли? Нет? Вы же не думаете, что… Да. Конечно, бегу.
Она повесила трубку.
— Что случилось? — спросил папа. Он стоял у двери и слышал разговор.
— Она нашла копилку Дэниела — разбитую. Все деньги исчезли.
Мама бросилась наверх, в комнату Фаджа. Мы с папой — следом.
— Бонжур, — сказал Дядя Перьев.
— Где копилка Фаджа, которую бабушка подарила ему на день рожденья? — спросила мама, не ответив на приветствие Дяди Перьева.
— Вот она, на полке, — говорю. — Пустая!
— Бонжур, тупица! — сказал Дядя Перьев.
— Заткнись! — с досадой сказал я.
— Сам заткнись… Сам… Сам…
— Как думаешь, сколько у него там было? — спросила мама.
— Около двух с половиной долларов, — ответил я. — Он вчера вечером считал.
— Значит, вместе у них долларов семь.
— Семь, — повторил Дядя Перьев. — Семь… семь… семь…
— На семь долларов далеко не убежишь, — хмыкнул я.
— Питер, прошу тебя! — сказала мама.
Несколько минут спустя подъехала миссис Манхейм в красной спортивной машине. На ней были обрезанные джинсы, футболка с надписью «Где твои лыжи? Холмы заждались!» и дырявые кеды с торчащими большими пальцами. По спине спускалась длинная коса.
— Мы думаем, они могли пойти к озеру, — сказал папа.
— К озеру? — ужаснулась миссис Манхейм. — Бог мой! Дэниел не умеет плавать.
— Фадж тоже, — сказала мама.
— Нет, умеет, — возразил я. — По-собачьи.
— Питер, прошу тебя! — сказал папа.
— Что просишь? — наконец не выдержал я.
— Прошу тебя помолчать. Мы думаем.
— Не будем тратить время, — предложила миссис Манхейм. — Чем скорее начнём поиски, тем скорее найдём их.
— Уоррен, — сказала мама, — поезжай с миссис Манхейм. Мы с Питером останемся дома: вдруг они позвонят.
Когда они уехали, мама попросила меня занести Тутси в дом. Она так и спала в своём шезлонге. Я перенёс её в дом. Она открыла глаза, увидела меня, улыбнулась и сказала: «Ню-ню».
В пять зазвонил телефон.
«Вот и всё, — пронеслось вихрем у меня в голове. — Это конец, его нашли на обочине. Он лежит, сбитый машиной, велосипед искорёжен… А может, команда гребцов Принстонского университета вытащила его из воды с посиневшим, опухшим лицом. — В горле у меня застрял комок. — Если бы я взял его на пикник, ничего этого не случилось бы. Это я хотел убить его за то, что он поднял меня ни свет ни заря. А теперь слишком поздно».
— Питер, возьми трубку, — попросила мама.
— Алло, — с трудом выдавил я. Как я скажу об этом маме…
— Привет, Пита!
— Фадж! Где ты?
— Угадай.
— На железнодорожном вокзале?
— Не-а.
— На автостанции?
— Не-а.
— В полиции?
— Не-а. Сдаёшься?
— Да. Где ты?
— В «Кондитерской Сэнди».
— Что?
— В «Кондитерской Сэнди».
— Это возле шоссе?
— Да.
— Вы доехали до самого шоссе?
— Это было нетрудно.
— Дэниел с тобой?
— Да.
Мама выхватила у меня трубку.
— Фадж, ангел мой! Я так рада, что ты жив-здоров! Мы так волновались! Никуда не уходи. Не двигайся с места. Мы сейчас приедем.
Мы прыгнули в машину. Я устроил Тутси в детское сиденье, и мы поехали. Нашли папу и миссис Манхейм — они колесили вокруг озера. Мы рассказали новость, и они поехали следом за нами.
Фадж и Дэниел стояли перед кафетерием. Они казались очень маленькими. Фадж держал пакет с выпечкой, на нём была надпись «Сэнди». Мама остановилась, выпрыгнула из машины и обняла Фаджа.
— Я так рада тебя видеть!
Я снова почувствовал комок в горле.
— Осторожней, мамочка, — сказал Фадж, — кексы раздавишь.
Дома Фадж уселся на любимый мамин стул и сказал:
— Мы зашли в кафе рядом с кондитерской и купили один на двоих бутерброд с ветчиной.
— Ещё съели по три маринованных огурчика, — добавил Дэниел, устраиваясь поудобнее на папином стуле. — И пили крем-соду.
Мама, папа и миссис Манхейм сидели рядком на диване и смотрели на беглецов.
— Знаешь, сегодня ты поступил неправильно, — начала мама.
— Это было крайне неразумно, — сказал папа.
— Не говоря уж о том, что опасно, — добавила мама.
— И попросту глупо! — сказал я.
— Мы, конечно, очень рады вас видеть живыми и здоровыми, — сказала миссис Манхейм, — но всё же очень сердимся.
— Очень! — с нажимом произнесла мама.
— И вас придётся наказать, — сказал папа.
Фадж и Дэниел переглянулись.
— Какое наказание вы бы сами предложили? — спросил их папа.
— Уложить нас сегодня спать в восемь вечера, — сказал Фадж.
— Это не совсем соответствует случаю, — сказала мама.
— В семь? — зевнув, предложил Дэниел.
— Уложим, — сказала миссис Манхейм, — потому что вы устали. Но это не годится для наказания.
— Может, забрать у них велосипеды на месяц? — предложил я, думая, что все сейчас в один голос закричат: «Питер, прошу тебя». Но вдруг стало очень тихо.
— Нет! — крикнул Фадж.
— Нечестно! — взвыл Дэниел.
Мама, папа и миссис Манхейм смотрели друг на друга.
— По-моему, вполне адекватное наказание, — наконец высказался папа.
— Я тоже так думаю, — кивнула миссис Манхейм.
— Согласна, — сказала мама.
Я не мог поверить. В кои-то веки меня приняли всерьёз.
— Как же мы будем добираться до школы? — надул губы Фадж.
— Пешком, — сказала мама. — Так же, как добирались, пока у вас не было велосипедов.
— Мамочка, — завёл волынку Фадж, — если ты меня любишь…
— Это именно потому, что я тебя люблю. Именно потому, что мы все вас любим…
Фадж встал и топнул ногой.
