1. Пятница
Кое-где на школьном дворе ещё лежат островки серого затвердевшего снега, деревья лысые, а прохожие и не думают снимать зимние куртки. Зато много солнца, а солнце – это и есть весна. Настроение отличное: досидим английский – и выходные!
Мне не на шутку припекает локоть через окно. Как в том рассказе, который я читала в первом классе, – там мальчишка разводил костёр с помощью лупы и солнечного луча. Я тогда ужасно удивилась, что лупой можно что-нибудь поджечь. Хотела попробовать дома, но мама застукала. Сейчас я сама как под солнечной лупой – вот-вот рукав загорится, а ведь это новый свитер, да к тому же не мой, выпросила вчера у мамы – и с каким трудом!
Урок у нас на последнем, четвёртом, этаже. Тут жарче всего, потому что к солнцу ближе и деревья до окон не достают. Но я мужественно терплю: до свободы десять минут!
Хотя жара – это ещё ладно, куда труднее вытерпеть Риту Луговую с Леной Кураповой. Их Алёна Олеговна у доски домучивает. Мы отрабатываем диалоги. По-моему, диалоги гораздо интереснее грамматики, но для Луговой с Кураповой это великое страдание. Все уже побывали у доски, Рита с Леной – последние, только никак не могут убедительно и без ошибок изобразить собеседование на работе. Стоят красные, то ли от усердия, то ли от стыда, и даже с подсказками и подглядыванием в листочек ничего у них не выходит.
Алёна Олеговна поправляет их с тяжёлым вздохом, и я всерьёз начинаю беспокоиться, вовремя ли нас отпустят. Или так и будем сидеть, пока Луговая наконец не примет Курапову на работу? Погода ведь какая! За зиму я уже и забыла, как это, когда солнце светит.
Стены в классе тёплые. Всю зиму стояли то серые, то синие, замерзали. А тут вдруг ожили, развеселились. Небо такое голубое – ни облачка, только пушистый след от самолёта.
И уже пять минут до звонка. Хоть я отличница и школу вселенским злом не считаю, сидеть в такой день в классе даже мне невмоготу. До каникул полтора месяца, но кажется, что начнутся они уже через секундочку – вот какое хорошее настроение.
Рядом сидит Женька и тоже изнывает от жары. Занавесилась водопадом гладких чёрных волос и рисует. Она здорово рисует и к тому же математический гений. Смеётся, что это всё азиатские гены – папа у Женьки кореец, но она его никогда не видела. «Это у нас такая особенность, – говорит, – в математике шарить».
Вообще-то, я тоже Женька. Вот так смешно получилось. У нас и фамилии на одну букву: я – Касаткина, а Женька – Ким. И сидим мы за одной партой, и всё делаем вместе, и оценки у нас тоже одинаковые – все пятёрки. Учителя нас даже не различают: знают, что мы во всём друг с другом согласны. Мы для них как одно целое: «Поручите это Женям», «Жени обязательно поедут на экскурсию», «Жени отлично справились с заданием». Даже на собраниях про нас говорят одновременно, как про одну девочку.
Хотя нет, в одном мы всё-таки совершенные противоположности: Женька левша, а я правша, так что я всегда сижу справа, а она – слева, чтобы локтями друг другу не мешать. Вот и получается, что мне сегодня сильно локоть печёт.
Наконец раздаётся звонок. Больше всех рады Луговая с Кураповой. Алёна Олеговна качает головой, поджимает неодобрительно губы, но не задерживает. Наверное, ей и самой охота на улицу – на солнышке погреться.
Катя Мельник, главная над Кураповой и Луговой, выходит в коридор, и подружки, подхватив сумки, бегут за ней. Ну точно королева и фрейлины.
А вообще, сегодня уйма поводов для радости. Уроки кончились, впереди выходные! И Женька остаётся у меня с ночёвкой. Это у нас такая традиция: каждую пятницу мы ночуем друг у друга, по очереди, потому что врозь нам тяжко.
Перейти две улицы – и мой дом. А Женькин ещё через две. Мы стоим на переходе, ждём зелёного и наслаждаемся, как две ящерицы на камне.
– Вкусно пахнет, – говорит Женька и вдыхает полной грудью.
– Весной! – выдыхаю я.
Мы гуляем вокруг дома – дом у меня длинный, шесть подъездов, – и никак не войдём внутрь. Всякий раз решаем: «Ну последний кружок!» Мы уже чуть-чуть подмёрзли и проголодались, но боимся упустить хоть капельку первого весеннего солнца. До чего же оно приятное, аж чувствуешь, как щёки витамином D напитываются.
Как следует напитав щёки за все те долгие зимние недели, мы идём домой ужинать. На холодильнике висит примагниченная маленькой Эйфелевой башней записка от мамы: «В холодильнике борщ, в морозилке – котлеты. И овощи не забудьте! Приду где-то в 9».
Мам, ну какой борщ, какие котлеты в такой день? Что касается еды, мы с Женькой и тут любим одно и то же, так что я зря спрашиваю, будет ли она спагетти в томатном соусе.
Пока варится паста и вкусно побулькивает соус, Женька рьяно трёт сыр, а я наполняю морсом высокие бокалы и ставлю глубокие тарелки. Ещё нам понадобится базилик, для украшения. Он растёт у меня в горшке на подоконнике. Женька подарила. Базилик – мой единственный питомец, на остальных у нас с мамой аллергия. Но я всё равно иногда играю с Женькиным котом Юлей. Вообще-то, Юля – мальчик, Июль, потому что Женька как раз в июле подобрала его в подъезде.
Юля с виду беспородный, но ветеринар говорит, что его предки совершенно точно из норвежских лесных. Юля на них очень похож – такой же огромный, пушистый, в сине-серую полоску, глаза ярко-голубые, как сегодняшнее небо, и задумчивые, как у Лермонтова (я на литературе всё время его портрет на стене изучаю). Юля может целый день на подоконнике просидеть. Интересно, о чём он думает? По норвежскому лесу, наверное, скучает.
Наконец у нас всё готово, мы садимся ужинать и заодно обсуждаем наш книжный блог. Мы его уже три недели как запустили, а до этого очень долго готовились: я искала информацию и писала посты впрок, а Женька иллюстрировала. Даже логотип нарисовала – готичных близняшек в стиле Emily the Strange. Называется наш блог «Библиотека сестричек Кентервиль», в честь Кентревильского привидения, и пишем мы, разумеется, о сверхъестественном. Мы с Женькой такое просто обожаем и по пятницам, когда друг у друга ночуем, смотрим какой-нибудь ужастик, а потом полночи боимся. Здорово!
Женька показывает мне папку с рисунками: на английском успела закончить чёрно-белые картинки к посту «Эволюция книжных вампиров». Я в восторге и тут же их утверждаю.
Мама задерживается. Мы завариваем какао и устраиваемся в моей комнате смотреть «Других» с Николь Кидман. Говорят, один из лучших фильмов про призраков, а конец так вообще непредсказуемый. И к тому же про старинный особняк – ну всё, включаем!
В пол-одиннадцатого, когда фильм уже кончился, возвращается мама: щёки пылают, глаза переливаются, сама себе улыбается. Так я и знала: была на очередном свидании. Мне всё это ужасно не нравится, но я сердито молчу. Мама не терпит, когда ей указывают и когда её критикуют.
«Нечего мать критиковать!» – говорит. Как бы в шутку, но на самом деле всерьёз. Наверное, думает, что я ничего не понимаю, но как же меня раздражают эти её «быстрые свидания»! Она считает, что ей, занятой женщине, у которой ребёнок на руках (да-да, это она про меня), только так и можно с кем-нибудь познакомиться. Вот они с Леной с работы и ходят по всяким кафе, где устраиваются быстрые свидания – на каждого кандидата не больше пяти минут, чтобы со всеми успеть перезнакомиться, а народу там – толпы и очереди. Видно, сегодня кто-то маме понравился, раз она так задержалась.
