Зачем птиц создали такими хрупкими и беспомощными, как вот эти морские ласточки, если океан порой бывает так жесток?
«Старик и море», Э. Хемингуэй
Глава 1. Существо
Оно на мгновение показалось из воды и скрылось под накатившей волной. Я успела щелкнуть его на телефон, но когда приблизила фотографию, оказалось, что изображение опять размыто и ничего не разобрать. Три года уже пытаюсь, а все никак. Через пять-десять минут снова вынырнет, но сложно угадать, где именно. Море большое, а это загадочное существо так быстро плавает! А потом куда-то исчезает. Всякий раз думаю, вдруг оно погибло? Но через месяц или два оно возвращается, и вдалеке я вижу знакомый черный силуэт.
У меня на «Рабочем столе» уже целая папка его снимков набралась. По большей части просто непонятные темные пятна, то ли хвост, то ли плавник, но я точно знаю — за всем этим что-то есть. Что-то такое… Вроде лох-несского чудовища. Я читала много легенд. В Балтийском море всякое встречали, особенно в старину, когда не было ни подлодок, ни лайнеров.
Тогда, давным-давно, в Балтику еще заходили киты… Но тем ценнее для меня Существо (про себя я так его и зову — Существо). Оно выжило несмотря ни на что и научилось избегать опасных кораблей.
Прародители Существа, должно быть, поселились в этих водах где-то семь тысяч лет назад, когда пять Датских проливов подобно пяти морским мостам, соединили древнее Анциловое озеро с Северным морем, а значит, открыли ворота в Атлантику. Меня не покидает ощущение, что Существо тоже наблюдает за мной. Особенно зимой и весной, когда пляжи пустеют, и кроме меня и чаек тут почти некого наблюдать. И, может быть, оно точно так же именует меня Существом. Тощим, косматым Существом с острыми коленками в синяках.
Оно впервые попалось мне на глаза, когда я была совсем еще мелкой, наверное, трехлеткой. Родители купили в Светлогорске покосившуюся дачу и превратили в настоящий красивый дом, куда мы и переехали из калининградской квартиры.
Тот день я помню плохо, только по маминым рассказам. Лишь одна картинка сохранилась четко: я стою, зарыв босые ступни в холодный песок, мама придерживает меня, и они с папой щебечут надо мной: «Это море. Мо-ре. Там живут рыбки. Скажи — мо-р-ре, р-рыбки». Мне неохота повторять за ними «море» и «рыбки». Я тычу пальчиком в черное Существо, но никто не обращает на него внимания. «Да, да, покажи, где море? Во-от оно море!».
Я часто думаю, что будет, если Существо угодит в чью-нибудь сеть. Или заиграется на мелководье. Тогда его вынесет на сушу, и все сбегутся, чтобы с ним фотографироваться. Ученые и служба береговой охраны наверняка опоздают, и мое Существо со временем превратится в скелет. Его поместят в главный корпус Музея мирового океана, рядом со скелетом кашалота, и я буду ездить навещать его туда. Как на кладбище.
— Зато мы точно узнаем, кто это такой, — пожала плечами Юлька, когда я впервые рассказала ей о Существе и о том, что его может прибить к берегу.
Юлька не злая, просто любопытная. Как и я. Но я переживаю за судьбу Существа, потому что уже давно его знаю, а Юлька только в сентябре переехала сюда из Москвы, и все равно не собирается оставаться тут после школы. Поэтому ей незачем привязываться к Существу.
— Да точно тебе говорю, это обычный тюлень, — фыркнула Юлька, изучая горизонт в мой бинокль.
— С такого расстояния тюленя не увидишь, даже в бинокль. Существо явно намного больше, — доказываю я. Юльке тяжело смириться с тем, что она может уверенно ответить на любой вопрос, а тайна Существа ей никак не дается.
— Просто волны швыряют какое-то бревно, а ты себе напридумывала, — обиделась Юлька, отложила бинокль и надела кофту, потому что подул ветер.
Она не любит сильный ветер, хотя он так приятно бросается в лицо и ерошит волосы. Я всегда распускаю хвост, прежде чем спуститься с холма на пляж. Пусть волосы пропитаются морским бризом. Этот запах меня успокаивает.
— Ладно, пошли отсюда, скоро опять хлынет.
Юлька всегда начинает ворчать, когда погода портится и небо сереет от дождевых туч. Она сама сразу становится серой и недовольной. А я люблю дождь. И шторм тоже. Я знаю, что в такую погоду моему Существу тепло в морской глубине, и оно весело кувыркается на волнах.
— Ну, ну, не зуди, — улыбнулась я и примирительно прижала Юльку к себе. — Куда пойдем?
— Куда угодно, только не ко мне. В доме престарелых я еще успею пожить, когда все зубы вывалятся.
Домом престарелых Юлька называет свой дом. Там престарелых нет, только ее родители, которые устали от Москвы, купили в Светлогорске домик у моря и занимаются организацией свадеб и праздников. Веселья и торжеств им и на работе хватает, вот они и наслаждаются тихими семейными вечерами с книжками, «Эрудитом» или еще какой игрой — у них целый шкаф настолок. А для Юльки это смерти подобно! Она как вечный двигатель: может обходиться без сна и еды, лишь бы с ней что-нибудь постоянно происходило. Ее раздражает, что тут у нас маленький курортный городок и все «еле ноги волочат», тогда как в Москве все прямо носятся по улицам, ловко увертываясь от машин, и обгоняя друг друга.
Интересно, почему мы подружились? Я наоборот предпочитаю ходить, а не бегать, и чтобы все было как всегда. По заведенному обычаю. Чтобы по пятницам — большой семейный ужин, когда папа привозит с рынка креветки, и мы с мамой и бабушкой садимся их чистить и болтать обо всем на свете, а Маркуша показывает нам, какие расчудесные каляки-маляки он только что нарисовал. Высокая синяя каляка — это папа, зеленая каляка поменьше — мама, оранжевый снеговик — бабушка, а меня на картинке нет, потому что я ушла смотреть «сюдовиссе». «Чудовище» то бишь.
Люблю, когда мы устраиваем пикники. У нас даже есть специальный набор — корзина с чашками-тарелками и красный клетчатый плед. Совсем как в кино. Мы отправляемся на пляж все вместе, читаем или играем во что-нибудь. А когда заканчиваются бутерброды, мы с Маркушей выискиваем на берегу идеально круглые камни и цветные, обтесанные морем бутылочные стеклышки. Самые ценные — синие. Они попадаются все реже и реже, поэтому за них жюри в лице взрослых присуждает больше всего очков. На втором месте — красные и белые, а самые распространенные — зеленые. Иногда можно найти монетку или одинокую сережку. А вот янтарь мы не трогаем. Оставляем для туристов — они ужасно расстраиваются, если не соберут хотя бы горсточку янтаря.
Все добытые сокровища мы торжественно несем домой. Стеклышки хранятся в кувшине с водой — там они чудесно блестят и переливаются, а если их вынуть и обсушить — бледнеют и становятся шершавыми.
Монетки идут в папину коллекцию морских находок, а украшения — в мамину. Мы можем часами выдумывать разные истории об этих вещах и их владельцах. Круглые камни тоже удачный улов. Их мы расписываем гуашью или акрилом и складываем на длинную полку — наш «Музей камней». Папа шутит, что когда мы состаримся, то продадим все это в Музей мирового океана за безумные деньги. Маркуша искренне в это верит и готов хоть целый день упорно копаться в песке.
