Я знавал людей, утверждавших, будто они наблюдали призраков и духов: плывших в сырой дымке кладбища, пересекавших сумеречные коридоры родового замка, восстававших из глубоких лесных лощин, но никогда, повторяю, — никогда я не верил им ни на йоту! Меня разбирал саркастический смех — и только! А сегодня мне самому явился выходец с того света, и мой разум был взбудоражен до крайности! Торквилль с помощью магии вернул к жизни мертвеца, пролежавшего в трюме корабля на льду целых три недели! Он его заставил двигаться и говорить, выводить на бумаге символы… Торквилль действовал ради научной демонстрации, ради убеждения меня в могуществе выбранного мною же пути, ради укрепления моей веры в идеалы организации! Это было ужасно, но ЭТО БЫЛО ТАК ВОСХИТИТЕЛЬНО!
* * *
28 февраля 1888 года, база «Розайт»
Опять приезжал Мейтерс в компании с неким Рене Десткоттом. Оба заметно нервничали и требовали у Торквилля объяснений по поводу засекречивания «Асгардом» текущих документов, касающихся деятельности общества.
— Вы не имеете права держать нас в неведении! — Горячился брат Ангел, меча глазами молнии и яростно жестикулируя руками. — Мы собрали вокруг себя лучших представителей творческой элиты! Самых лучших представителей — думающих и бесстрашных, мыслящих по-новому, в духе времени! Вы же ведете двойную игру: оставляете нам пустые салонные беседы и детские игрушечные ритуалы, которые выдумывают восторженные мистики-недоучки, стремящиеся получить популярность среди дам определенного склада характера! Где обещанные в недавнем прошлом борьба, риск, движение к идеальному тысячелетнему процветанию человечества? Где наше место в истории, черт возьми?!
— Место? — Голос моего друга звучал спокойно и даже немного высокомерно. — О каком месте тут идет речь? Писать романы, картины и газетные статьи — совсем не то, что бы проливать кровь и держать совершаемое в тайне. У вашей элиты длинные языки, слабые сердца, весьма тщеславные планы. Кто поручится за их верность? Вы? Да я не дам за сие поручительство даже истертого пенни! Они слишком любят перебегать на сторону врага и каяться, посыпая голову пеплом, а еще — целовать руки сильных мира сего. Их неведение — наше общее благо, Вы не согласны?
— Где-то я с Вами солидарен, но прочему и мы с Десткоттом и Будмэном лишены информации, почему и мы…
— Довольно! — Резко перебил Мейтерса Торквилль. — Вы переходите границы дозволенного! Все, что Вам положено знать, Вы знаете, остальное — вне Вашей компетенции. Забыли наш уговор: «Золотая заря» поддерживает культурную линию, намечаемую «Асгардом», — не более. Передумали служить общему делу — замена будет найдена немедленно!
Концовка разговора протекала в более спокойном русле и была, в основном, направлена на сглаживание возникших неприятных углов. Похоже, брат Ангел всерьез испугался слов Торквилля, пригрозившего подыскать на его место другого человека.
* * *
1 апреля 1888 года, база «Розайт»
Все свободное время я изучаю ритуальную магию и работы мистиков эпохи Возрождения. В голове пудинг. Торквилль постоянно делает какие-то астрологические вычисления и их результаты отсылает в Лондон. Оттуда приходит ответная корреспонденция, и тогда он надолго запирается в своей комнате, которую я выделил ему для проживания. От К. Т. привезли обитый медью сундук, заглядывать в который пока не разрешается.
* * *
19 июля 1888 года, Глазго
Эти строки я пишу на набережной Клайда, ожидая, пока Торквилль насладится видом окружающей нас природы. Он стал в последние дни очень сентиментальным и задумчивым, даже — поэтичным. Носит с собой томик Гете и сыплет цитатами. Думаю, скоро грядут весьма важные события, упомянутые К. Т. на сегодняшней аудиенции у Великого Фонарщика Лун.
Кто этот Фонарщик Лун, и какое отношение он имеет к нашему делу — я не ведаю. Вопросы же задавать тут не принято — каждому доступен свой уровень посвящения. Возможно, он прибыл откуда-то с Востока, например — с Тибета. Его лицо скрыто за маской льва, на руках зеленые шелковые перчатки, одежда напоминает одеяние тибетских лам. Он, кажется, висит в воздухе среди оранжевых бумажных фонариков в дальнем пределе Зала Церемоний над возвышением из зеленого гранита, молчит и слушает. Слушает или спит сном Сфинкса, погрузясь в медитативный транс, паря в восходящих потоках космического сознания, направляя энергию сквозь тверди и сефироты в наши астральные тела. Фонарщик питает нас кровью Вселенной, его молчание — пульсирующее электричество. Мы перед ним пигмеи или, как бы это выразиться точнее, — не совсем человеки… Ущербные младенцы, лишенные материнского тепла, жалкие безумцы, восхваляющие свое безумие, курильщики опиума, убившие в себе жизнь и инстинкт самосохранения…
Покидая угольное подземелье, я плакал, скорбя о судьбе заблудшего человечества…
* * *
14 августа 1888 года, Лондон
Позавчера я, Торквилль и К. Т. инкогнито прибыли в Лондон. Позже носильщики доставили сундук К. Т. и зеркальную ширму, купленную Мейтерсом в модном нынче магазинчике «Салон Мисс Молли». Сам брат Ангел не появился, чему я, признаться, обрадовался: нового конфликта между ним и Торквиллем созерцать не хотелось. Мой друг находился во столь взвинченном состоянии нервов, что любая оплошность Мейтерса могла стоить ему если не жизни, то, наверняка, здоровья.
Вообще, самообладание покинуло Торквилля еще в Глазго, и я очень опасаюсь, как бы не пришлось отстранять его от задания, которое, несомненно, опасно и весьма щекотливо для джентльменов: убивать не на войне, не врага, не на дуэли — тяжело. Меня укрепляет вера в правоту нашего дела и четкое понимание обстоятельств: смерть нескольких представителей городского отребья пойдет на пользу всему цивилизованному миру, эти нечистоты породившему. Мы вынуждены выполнять грязную работу, которую, увы, за нас никто не сделает… А я, брат Тетра (названный так в честь кельтского властителя мертвых), поставлен головой предприятия: как солдат и добросовестный исполнитель приказов. Даже мой учитель — Торквилль — ныне подчиняется распоряжениям бывшего ученика.
Лондон, 1888 год. Продолжение
30 августа 1888 года, Лондон
К. Т. открыл свой сундук. Он оказался полон сложного химического оборудования, бутылей с жидкостями и оптических приборов, напоминающих собой подзорные трубы. Мы до обеда, следуя указаниям К. Т., собирали некий агрегат, после чего огородили его зеркальной ширмой Мейтерса.
Торквилль передал мне пакет с инструкциями Мастера, и я зачитал их присутствующим, не забыв вставить собственные пояснения, относящиеся к нашим ночным экспедициям в район Уайтчепл. Риск велик, а мои охотничьи навыки ограничены: за мной лишь первый удар. Поэтому, владеющему опытом медицинской практики Торквиллю придется постоянно быть начеку. На нем лежит ответственность за извлечение нужных органов и прочую медицинскую атрибутику. Перспектива заражения туберкулезом или сифилисом никого не прельщает. К. Т. станет осуществлять прикрытие. В его компетенции запутывание следов: распространение абсурдных слухов, связь с газетчиками и полицией, нагнетание паники. Последнее абсолютно необходимо предприятию — иначе оккультная сторона действа может не возыметь успеха.
