Бедная Эдит провожала меня со слезами на глазах, а ее отец Фицрой Баннестер подарил мне на прощание свой великолепный карманный набор инструментов для резьбы камей, будто стараясь этим жестом как-то обозначить его ко мне особое расположение. Я никогда даже не пробовал вырезать камеи, однако подарок принял с благодарностью — пусть он послужит своеобразным залогом грядущего славного возвращения. Договоренность о помолвке с Эдит остается в силе. Может быть, к тому времени мое положение приобретет некую определенность и стабильность.
Торквилль следует за мной. Теперь он стал для меня своеобразным духовным наставником, прикрепленным к неофиту организацией, дабы посвятить его во внутренние мистерии, ознакомить с конкретными задачами и перспективами. Наша секретная миссия приближается: мое нынешнее удаление из Лондона связано именно с ней. Интересно, сколь глубоко проникновение членов «Асгарда» в государственные структуры, если им с такой легкостью удается оформить перевод морского офицера с одного места службы на другое? Сдается, некоторые находятся так высоко, что регулярно получают аудиенции у самой королевы и заседают в Палате Лордов.
Мистерий, на мой вкус, слишком много. Неожиданно много. Их духом пропитано любое совершаемое обществом деяние. Скажем, Торквилль по утрам отправляет некие обряды и лишь затем, по его выражению «получив энергию», приступает к обыденным, ничего не значащим, пустяковым занятиям. Просматривает корреспонденцию, проверяет мелкие счета, отправляется гулять в парк… Это очень странно: традиции организации, конечно, важны, но не до такой же степени! Может, я поставил не на ту лошадь?..
* * *
10 ноября 1887 года, база «Розайт»
Едва обустроился на новом месте, с визитом прибыл брат Ангел. Его настоящее имя — Сэмюэл Мейтерс[17], в его ведении находится своеобразный филиал «Асгарда» — общество «Золотая заря»[18]. Кузнеца будущих кадров для нашего общего дела.
Торквилль однажды упоминал о создании разветвленной сети разнообразных тайных обществ и орденов, способных в перспективе охватить большую часть Европы и помочь в осуществлении глобальной задачи, к выполнению первой части которой мы вскоре приступаем. Мейтерс посвящен в ее суть, но не знает никаких подробностей. Впрочем, я их пока тоже не знаю.
Суть же такова: все по-настоящему мыслящие, свободные и сильные духом представители элиты Старого Света должны объединиться вокруг идеи возрождения древнего мирового порядка, умершего под натиском материалистической и псевдо-религиозной пропаганды жирных, трусливых ростовщиков, таким образом оберегающих свои грязные капиталы. Мы призваны любой ценой вернуть власть справедливых королей-рыцарей, королей-магов, королей-миннезингеров. Поставить народы на путь морального выздоровления, очищения от скверны стяжательства, попустительства порокам и слабостям, духовного вырождения. Показать миру солнечную сторону бытия, затененную сейчас ширмой либерального пустобрехства. Мы обязаны, невзирая на препоны, чинимые гонителями Истины и нашими собственными прежними неверными моральными установками, двигаться к цели, даже если это движение требует полного самопожертвования — смерти.
Мейтерс привез мне книгу на немецком языке: Фридрих Ницше «Так говорил Заратустра». Ее теперь обсуждают все, популярность сего издания просто невероятна! Философия автора дает пищу для жарких литературных дискуссий повсеместно. Даже дамы приобщаются «новой библии современности» с энтузиазмом, сравнимым разве что с интересом, проявляемым ими к спиритическим сеансам. Герцогиня М., супруга моего непосредственного начальника, устроила чтения для жен офицеров, хотя этот поступок мог стоить карьеры ее мужу.
Торквилль прав: мир меняется слишком быстро, чтобы в нем сохранялся хоть какой-нибудь намек на здравый смысл и порядок.
* * *
14 ноября 1887 года, база «Розайт»
Брат Ангел рано утром удалился, оставив мне списки членов «Золотой зари», которые следовало спрятать в надежном месте. Таковым я счел сейф в моем кабинете, запирающийся на новейший замок с комбинацией сложнейших ключей. Благодаря моему отличному финансовому положению, снятый мною особняк оборудован по последнему слову техники: есть все, что нужно для жизни с комфортом и даже сверх того.
Вечером прибыл уставший, измотанный осенней дорогой Торквилль. Его мигрени опять дали о себе знать, и он долго приходил в чувство, взбадриваясь аперитивом и кубинским табаком. Наконец, ближе к полуночи, отужинав холодной телятиной с горчичным соусом, мы смогли поговорить за стаканчиком виски о наших планах на будущее.
Вкратце, они сводятся к следующему: мне надлежит вникнуть в секретную доктрину организации, под руководством Торквилля освоить некие магические ритуалы, открывающие двери мистического познания мира, войти во внутренний круг посвященных, составляющих ядро сообщества. Последнее условие невыполнимо без личной аудиенции у Великого Фонарщика Лун, проводника через перевал Стража пустоты, «непостижимого существа», обитающего в угольном подземелье Глазго Грин.
Я вновь разочарован: опять мистика, ритуалы, посвящения и никакой конкретной деятельности. Остается запастись терпением и отдаться в руки Провидению — обратного пути нет, предателей тут карают смертью. И это — не пустая угроза, слишком много высоких покровителей замешано в деле.
Лондон, 1888 год
Здесь Славкины каракули неожиданно превратились в аккуратные, почти каллиграфические буквы. Словно писавший разом осознал исключительную важность своего труда и решил должным образом запечатлеть его для истории.
* * *
13 января 1888 года, база «Розайт»
Два часа назад со мной произошла невообразимая вещь: я уверовал в существование магии и колдовства! Не только уверовал, но даже приобщился их необъятных, непостижимых рассудком, запрятанных в тайниках времени и пространства глубин! Я, словно прозревший слепец, вдруг открыл глаза и сразу очутился в новой для меня реальности, где привычные объекты обретают иные значения и измерения, а казавшиеся еще вчера важными события блекнут, утрачивая всякую весомость. Я ошеломлен и подавлен!
Моя встреча со смертью во время церемонии «Густого воздуха» представлялась мне просто трюком, испытанием нервов, особенным символическим посвящением с использованием наркотического дурмана, присягой на верность, чем угодно — но не настоящим магическим опытом, о каком говорят оккультисты. Я считал магию театральной забавой масонов, балаганом деревенских знахарок, атрибутикой романтически настроенных потомков древних рыцарских родов, фетишем пап и кардиналов. В магии мне виделся отголосок прежних идеалистических, воспевающих Природу религий. Сами маги, в моем понимании, располагались где-то рядом с католическими священниками, торгующими святыми чудотворными мощами и индульгенциями…
