что-нибудь из одежды и бросать в нее. В других местах довольствовались тем, что разводили на площади большой костер – очевидный пережиток ритуала Самайна – и тем самым отпугивали злых духов. Но самое надежное – окропить призраков святой водой: от нескольких капель они мгновенно рассеются в тумане.
Поскольку христианству так и не удалось вытравить из народной памяти образы языческих богов, пришлось их демонизировать: все, что не является частью христианской религии, есть дело рук дьявола. Но дьявол, как известно, только и думает, как бы навредить людям, и потому в ночь Хэллоуина посылает на землю своих присных с заданием привести с собой как можно больше душ. Манихейство тоже никуда не девалось, и борьба между божеством света Ахурамаздой и божеством тьмы Ариманом по-прежнему продолжается, хотя и ведется силами посредников. Каждый человек должен сделать выбор в пользу того или другого лагеря и не поддаться на искушения, которыми его завлекают слуги сатаны. Люди в ночь Хэллоуина надевают жуткие маски, чтобы напугать злокозненных духов – или притвориться, что они «свои». Есть и другие способы противостоять злой судьбе.
Нельзя не видеть, что отношение к существам из Иного мира отличается двойственностью, однако долгом каждого человека всегда считалось стремление сделать невозможное и попытаться спасти души тех, кто обречен на вечное скитание и вечные муки. В основе ритуалов Самайна лежало желание возродить к новой жизни отдельных людей и придать новый импульс развитию общества, для чего следовало войти в контакт с обычно невидимыми сущностями. Та же идея возрождения сохраняется и в праздновании Хэллоуина, но в перевернутом виде: в рамках христианской концепции милосердия уже живые должны позаботиться о благополучии мертвых.
На этой «миссии» настаивают все народные сказки, сохранившиеся в изустной традиции на территории Западной Европы[123] Они отличаются одна от другой в деталях в зависимости от места и эпохи, но подчиняются единой схеме. В результате стечения ряда обстоятельств однажды ночью (это не уточняется, но ясно, что речь идет о ночи Хэллоуина) некий мужчина попадает в Иной мир. В некоторых вариантах сказки он присутствует на мессе и в момент сбора пожертвований лезет в карман, но не находит ни одной монеты. В других вариантах он бродит по улицам какого-то города и видит торговцев с разным товаром. Они предлагают ему что-нибудь купить, и опять оказывается, что у него нет денег. Торговцы прогоняют его, осыпая оскорблениями, а встреченные прохожие его проклинают. По возвращении в мир живых он узнает, что если бы он пожертвовал в церкви хотя бы одну монету или купил бы у торговцев хотя бы одну вещь, то спас бы множество душ. В сказках подобного типа с явным христианским подтекстом, тем не менее, ясно прослеживается преемственность с Самайном: в эту ночь происходит коммуникация и взаимообмен между двумя мирами. В христианском понимании это означает единение всех святых, как давно ушедших, так и ныне живущих, и грядущих, в мире, где не существует ни времени, ни пространства.
Наверное, детишки, которые, переодевшись призраками, вечером 31 октября обходят соседей, требуя сладостей, фруктов или монетки, очень удивились бы, если бы им сказали, что своими действиями они вносят вклад в спасение заблудших душ. Между тем, символический смысл всех этих веселых карнавальных шествий, бросающих вызов мрачной непреклонности судьбы, именно таков. Дети играют в призраков, это несомненно. Но совсем бессмысленных игр не бывает. Получая что-то от других людей, дети, сами того не понимая, устанавливают символическую связь между двумя мирами – видимым и невидимым. Вот почему в маскараде на Хэллоуин не только нет ничего кощунственного, напротив, он представляет собой сакральный ритуал, корни которого уходят вглубь веков.
Заключение. Изгнание смерти
Замечательный валлийский поэт Дилан Томас, писавший на английском языке, в 1950 году, незадолго до смерти, опубликовал удивительный сборник стихов, озаглавленный «Deaths and Entrances», что можно приблизительно перевести как «Смерть и инициации». Дилан Томас работал в стиле автоматического письма, близкого к сюрреализму, что позволяло ему направлять свое подсознание в путешествие во времени и переноситься во внутриутробное состояние, исследуя каждый уголок этой вселенной, чтобы постичь, что связывает жизнь, какой мы ее ощущаем, и небытие – время, когда нас еще не было, и время, когда нас уже не будет; он воспринимал это метафизическое и философское небытие как ворота в бесконечность. Его стихи трудны для понимания (и еще труднее для перевода), но ему удалось в поэтической форме достигнуть той степени священного опьянения (не секрет, что Томас страдал тяжелым алкоголизмом), позволяющей ему постоянно контактировать с двумя пластами сознания, то есть погружаться в промежуточное состояние, открывающее доступ и в видимый, и в невидимый мир. Для него (и название его сборника – лучшее тому свидетельство)«смерть – это середина долгой жизни», выход в иное пространство.
Это способ не «приручить смерть», о чем писал Монтень, а изгнать ее, как из души изгоняют дьявола; установить тесную связь между тем, что было до, и тем, что будет после, показать непрерывность жизни во всех ее видах и состояниях. Именно этот урок преподает нам друидский праздник Самайн и его позднейшие интерпретации, будь то День всех святых или фольклорное буйство Хэллоуина.
Однако Экзорцизм подобного рода сопряжен с определенными рисками. На это намекает английский писатель Райдер Хаггард, автор знаменитых «Копей царя Соломона», в странном романе под названием «Она». Его герой отправляется в исследовательскую экспедицию в Восточную Африку, где находит затерянный город, которым правит таинственная женщина по имени Аэша. Влюбившись в героя, она пытается его соблазнить и утверждает, что он – реинкарнация ее бывшего любовника, жившего во времена египетских фараонов, а ей удалось избежать смерти благодаря сверхъ-естественным способностям. Но она боится старости, а потому решается совершить обряд омоложения огнем (как тут не вспомнить ритуалы Самайна!). Однако это испытание оказывается ей не по силам: «Она» обретает свой истинный возраст и падает к ногам испуганного героя кучкой праха. Нечто похожее, если верить ирландской повести, случилось и с одним из спутников Брана, сына Фебала: проведя двести лет в Ином мире, он захотел взглянуть на родную Ирландию, но обратился в прах, едва сойдя с корабля на землю.
В народной традиции сохранилось немало рассказов о неудачных попытках борьбы со смертью. Устная бретонская сказка «Коадалан», записанная в XIX веке, повествует о приключениях немного простодушного молодого человека, чем-то напоминающего Персифаля из легенды о Святом Граале. В силу ряда обстоятельств он становится обладателем некоторых опасных секретов (по мнению христианского рассказчика, несомненно дьявольских). Благодаря этому знанию он ведет роскошную жизнь, но с приближением старости все яснее понимает, что ему не хочется умирать. Тогда он просит, чтобы его убили, тело разрубили на куски, сложили в большой горшок и закопали в куче навоза. Ровно через год, день в день, к куче должна подойти кормилица и окропить навоз своим молоком. Как и в повести «Болезнь Кухулина», речь идет о промежутке времени между двумя праздниками Самайн. Но в назначенный день кормилица забывает исполнить свое обещание. Алхимическая – или магическая – процедура не доведена до завершения, и герой умирает по-настоящему[124]. А ведь еще чуть-чуть – и смерть была бы побеждена!
Иногда, впрочем, случаются и удачи, хотя герой подвергается испытанию не по своей воле. Хороший тому пример – бретонская сказка «Сага об Ианне». Молодой человек, появившийся на свет в необычных, прямо скажем, обстоятельствах, при помощи колдуна отправляется в путешествие с заданием принести бретонскому королю
