- Случайно, - Лисица провел по ее узкой лодыжке пальцами уже ради удовольствия, и София тут же норовисто плеснула в него водой.
- Я думаю взять его в слуги. Пусть будет моим стражником! Но он так много молится, что мне иногда даже страшно. Может быть, он обратится в истинную веру?
- Стражником? – Лисица представил себе османа, который следовал за баронессой по пятам с ятаганом и следил, чтобы она была закутана по магометанскому обычаю. Он невольно заулыбался, и София сердито на него зыркнула.
- Мои двоюродные дядя и тетя, господа фон Бокк, позаботятся, чтобы я ни в чем не нуждалась и никого не боялась. А чем ты занимаешься, Иоганн?
- Спасаю прекрасных девиц и глупых османов.
- За мое спасение тебе тоже причитается награда, - София обрызгала его в последний раз и разочарованно вздохнула, когда он потянул ее выходить. Диджле все еще самозабвенно молился и не замечал ничего вокруг себя.
- Награда – это хорошо, - Лисица усадил баронессу на камень. Дожить бы до этой награды, дойти бы до города, а там рассказать местным гренцерам, где искать змеиное логово. Нет-нет, но его колола совесть, как он поступил с горбуньей – только подумать, он даже не помнил, как ее зовут. То ли Сусанна, то ли Цецилия – немецкое имя, и говорила она по-немецки хорошо, только с акцентом. Странно, что брат ее так походил на влаха.
- Наклонись ко мне, - попросила София. Он послушался, и девушка неожиданно обняла его за шею и поцеловала в губы. Лисица осмелел и обнял ее, но баронесса тут же оттолкнула его и погрозила пальцем.
- Это была часть награды, - она приложила палец к губам и с лукавством поглядела на него.
- Такую награду я предпочитаю получить в теплой постели, - проворчал Лисица. Баронесса его не стеснялась, видно, принимала за своего слугу, с которым можно делать все, что захочешь. Будь они наравне, наверняка бы София предстала перед ним примерной девицей, которая и думать не думает о поцелуях с незнакомцами.
- Разрешаю тебе мечтать об этом, - важно сказала девушка, и ее курносый нос задрался еще выше.
Где-то в чаще закуковала кукушка, и от порыва ветра на Диджле упала ветка. Осман отбил последний поклон и поднялся – теперь он не кренился из стороны в сторону, будто молитва придала ему сил. Лисица достал из походного льняного мешка свой завтрак из хлеба и ветчины, который приберег для османа. Половину он протянул с насмешливым поклоном баронессе, и та тут же вонзила в хлеб острые зубки, вторая досталась Диджле. Осман торопиться есть не стал и первым делом подозрительно обнюхал ветчину.
- Из птицы, - пояснил для него Лисица и закудахтал.
Диджле оторопело взглянул на него, а затем заулыбался в бороду, когда понял, к чему была эта пантомима. Лисица глядел, как они жуют: София – жадно, осман – нарочно медленно, но на душе у него царила тревога. Даже если разбойников переловят всех до одного, еще остается Шварц и Бог весть сколько подручных. За себя он не волновался, но спокойствие дома господина Вильгельма Дома было ему дорого, не хотелось, чтобы по его вине что-то случилось с Анной-Марией. Слова Софии о награде будоражили кровь, но Лисица решил, что от нее придется отказаться, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания. О спасении баронессы будет гудеть весь город, так пусть героем станет осман – ему это нужней, чтобы заслужить благосклонность общества.
Когда они доели, Лисица посадил Софию к себе на закорки. Диджле глядел на них неодобрительно, но возражать не стал – он видел, что девица устала и идти дальше не сможет.
Извилистый ручей делал большой крюк, но Лисица упрямо шел вдоль него, чтобы не подниматься в лес и не заблудиться там. Один раз ему показалось, что он слышит вдалеке грубый смех и крики, но вряд ли разбойники были дураками, чтобы возвращаться среди бела дня с награбленным. На месте их главаря он бы днем отсиделся где-нибудь в горах, поделил добычу, ненужное бы выкинул, и только потом, ночью вернулся бы к логову. Но то ведь он, а то – эти, неразумные.
К вечеру они вышли наконец под мост на тракте, и, когда они поднялись, София потребовала спустить ее на землю – мягкая пыль казалась ей лучше гальки. Лисица снял девицу с облегчением – не столько она была тяжела, сколько непоседлива и избалованна: то она видела рыбу в ручье и просила остановиться, то пыталась вплести Лисице в косы листьев и веток, то вертелась, оглядываясь по сторонам, – и откуда у нее бралось столько сил на баловство? Диджле не проронил ни слова и шел из последних сил, на одном упрямстве, но как только они вышли на дорогу, он съежился и набычился, будто не ждал ничего хорошего. К счастью, судьба решила, что приключений им хватит, и на закате они благополучно добрались до города. Дороги к дому своего дяди София фон Виссен не знала, и Лисице пришлось нарушить сладкое уединение какого-то слуги и его смазливой девицы, чтобы задать ему этот вопрос. Вначале тот хорохорился, но после того, как увидел саблю на поясе, на эфес которой Лисица весьма эффектно положил ладонь, скис и неохотно поплелся проводить Софию, явно недоумевая, что понадобилось этим оборванцам у господ фон Бокков.
У ворот особняка они распрощались. София расстроилась, что Лисица оставляет их, но сделала вид, что ей все равно, а Диджле крепко обнял названного брата и после объятий приложил руку к сердцу и поклонился в пояс.
- Два раза я должен жизнь, - торжественно сказал он. – Я отдам.
- Там видно будет, - серьезно ответил Лисица. – Надеюсь, что не придется.
Диджле не
