и делали, что тусовались друг с другом. Во время съемок фильма мы словно жили в летнем лагере».
Феникс снова был под впечатлением. Он вжился в роль, несмотря на очевидное помутнение рассудка своего героя. Помогло то, что между ним и Воном возникло большое взаимопонимание. Он рассказывал о работе с Воном: «Ну, это был отличный актерский состав. Я думаю, что Винс – это просто бомба, он очень обаятельный, очень забавный. Он был таким милашкой. Хм, у нас как бы сложилась такая маленькая семья. Что-то вроде таких семей появляется всегда, когда ты работаешь, но это была малобюджетная съемка в действительно небольшом городке штата Юта, и все мы жили в одном мотеле, так что я и Джанин [Гарофало], мы были соседями и просто оставляли дверь открытой, а все ходили туда-сюда. То есть, это был действительно тесный коллектив, и Дэвид Добкин им руководил, [он] точно один из милейших парней».
Феникс добавлял: «Время – мы снимали Мишени шесть недель и шесть дней – было действительно напряженным. Это была намного более долгая съемка на 8-милиметровой пленке [более старая пленка]. Дело вот в чем: при съемке на 8 мм ты получаешь трейлер; это здорово. В Мишенях же они сказали: “Если не возражаешь, у тебя будет общий трейлер с Винсом, потому что твой трейлер конфисковали за долги. В прямом смысле”».
Во время съемок Добкин отметил, что в сцене рыбалки Хоакин отказался нацепить рыбу на крючок. А когда режиссер фильма спросил, будет ли Хоакину интересен фильм, о котором он размышляет и в котором Хоакину потребуется сыграть тореадора, тот ответил: «Абсолютно точно нет. Я могу сделать это в единственном случае – если в конце бык выиграет и убьет меня».
В итоге стало похоже, что Хоакин после всего все-таки собрался сниматься в Ярдах.
Феникс рассказывал о режиссере Ярдов Джеймсе Грэе: «Я не уверен, видел ли я Маленькую Одессу до того, как его встретил, или же мне сказали, чтобы я посмотрел этот фильм примерно в то самое время. На самом деле я впервые узнал о Ярдах из-за Лив. У нее в квартире были все ее сценарии от агентства CAA[16], и однажды я перелистнул обложку одного из примерно тысячи ее сценариев, и там было написано Ярды».
«И я повернулся к ней и сказал: «Названия у твоих сценариев лучше, чем у тех, которые получаю я». В названии Ярды было что-то загадочное и неоднозначное. И это все. Затем, через пару недель, мой агент позвонил и сказал: «У меня есть сценарий под названием Ярды». Я ответил: «Да, мне знакомо это название». Затем я прочитал сценарий и подумал, что он прекрасен. Когда Джеймс приехал в Нью-Йорк, чтобы встретиться со мной, я просто почувствовал, что он был тем, кому я могу по-настоящему доверять, что, разумеется, очень важно для актера. А еще мне понравился вектор развития моего персонажа».
Решение Феникса отказаться от Ночей в стиле буги не прошло бесследно. Уолберг, только что успешно выступивший в этом фильме, планировал сыграть в Ярдах роль Гутьерреса. Однако когда Фениксу позвонил Грэй и спросил, не говорит ли тот по-испански, это был тревожный сигнал. Сразу же возникли подозрения, так как в сценарии испанского языка не было. Вскоре Грэй спросил Феникса, что он думает о роли Гутьерреса вместо роли Лео. Стало ясно, что предназначавшаяся ему роль уходит к Марку Уолбергу. Похоже, это был результат колоссальной работы агентов этого актера. Он был большей звездой, а большая звезда должна получить более значимую роль».
Снайдер говорил: «Думаю, что так происходит со всем, чем успешнее ты становишься… Все это было просто мощной игрой агентов, нацеленной на то, чтобы показать Марку Уолбергу, насколько они могут быть влиятельными, в духе: “Мы сможем заполучить это для тебя”».
В беседе с журналистами Contactmusic.com о кастинге и о том, что каждого из трех ведущих актеров фильма преследуют свои стереотипы, – Marky Mark[17] всегда будет приходить в голову в связи с Уолбергом, тень брата преследовать Феникса, а Терон будет постоянно пытаться спрятаться от своей красоты, – Грэй сказал: «Видите ли, стиль работы над фильмами так сильно изменился со времен, когда они мне нравились. Скажем, идет 1973 год, и я хочу снять этот фильм. А) Мне легче собрать деньги. Б) Если я хочу снять его, я могу посмотреть на сцену, могу пойти к Ли Страсбергу и сказать: «Кто из ваших актеров мне подходит?» Если я пытаюсь сделать такого рода социальный реалистический фильм сейчас, что мне делать? Я не могу исходить из «репутации» актеров. Я могу основываться только на том, вижу ли я в других фильмах полную отдачу актеров, их определенную эмоциональную зрелость – глубину, чувствительность. Если я все это вижу, мне все равно, какова их репутация. Я собираюсь их снимать».
Грэй также говорил: «Правда в том, что сделать фильм такого рода очень сложно. Все вокруг это подтверждает. Где-то в 1980 году произошло ужасное искажение понимания искусства кино, когда кто-то сказал: “Если вы можете обобщить содержание фильма в четырех словах, у вас будет отличный фильм”. Это одна из худших концепций в истории планеты».
«Я трачу много времени, чтобы противостоять типизации. Я люблю смотреть фильмы-нуар в кинотеатре. Сила зла Абрахама Полонского – один из моих любимых фильмов. Но он, скорее, относится к детективному кино. То, что я стремился сделать, было в большей степени социальной драмой, которая кажется мертвым жанром. Что-то вроде фильма В порту».
Грэй пояснял, что обсуждал с Уолбергом тот немалый шанс, который выпал последнему благодаря Ярдам. «Он антигерой в мифическом смысле. Это очень рискованная роль, потому что ее нужно играть не в полную силу. Это не тот парень-лидер, которому достается девушка. Это гораздо более рискованно. Что касается Хоакина, он очень целеустремленный актер, и он не против опуститься на самое дно. Шарлиз тоже. Я имею в виду, Шарлиз очень грамотна. Я поражался ею всякий раз. В этой связи мне кажется, что они часто становятся заложниками фильмов, в которых используются не все их возможности».
Ясно, что суровые криминальные триллеры оказались важны для Хоакина – такого рода негативная реакция на упорное стремление американской молодежи измерять успех количеством принадлежащих человеку материальных ценностей привлекала Хоакина и его семью. Притягивали Хоакина и съемки в Нью-Йорке, при этом дополнительным бонусом был режиссер фильма, знавший, как задеть его за живое. Они снимали в нью-йоркском метро, заглядывая в глубокие подземелья, и мучились от летнего зноя только ради того, чтобы Грэй постоянно повторял: «Сто процентов эмоциональной самоотдачи», стремясь
