в магазине настала пора инвентаризации. Инвентаризация - это прямо-таки увлекательнейшее мероприятие, которое может начаться вечером и закончиться поздним утром, когда ранние пташки, вставшие в пять часов, уже идут обедать. Весь товар снимается с полок, все пересчитывается, взвешивается и ставится обратно. Та еще нагрузочка, потяжелее смены на моей теперешней работе.
Я даже передернулась, вспомнив недавний случай. В то утро магазин следовало открыть в девять часов, но мы задерживались - никак не успевали все посчитать.
- Давайте, давайте, - подгоняла нас директор. - До десяти не откроете магазин - премию никто не получит.
"Как будто мы раньше ее хоть раз получили", - мрачно подумала я и уже хотела было идти к стеллажу с рыбой, держа в руках список с ценами на товары, как вдруг раздался громкий удар, потом звон бьющего стекла, потом еще удар, снова звон...
Ошарашенные, мы повернулись к источнику звука. Аллочка, держащая в руках мешок с картошкой, едва не уронила его себе на ногу. Пожилая Клавдия Ильинична вздрогнула и выронила на пол бутылку недешевого коньяка, попутно выругавшись не хуже портового грузчика. Даже охранник Егор, услышав ее гневную тираду, изумленно приподнял брови. Уж он-то был уверен, что в обсценной лексике ему нет равных.
Подойдя к дверям магазина, мы увидели следующую сцену: милая старушенция, вооружившись ломом, который забыл на улице дворник, нещадно бомбила входную стеклянную дверь, сопровождая все это разрушительной тирадой:
- Уроды! Твари! Как не стыдно! Я за чаем пришла! Уже десять ноль три! Как Вы смеете не открывать! Я полицию на Вас вызову! Матильда, стоять! Стоять, я кому сказала!
- Егор, ты чего стоишь? - я попыталась выпихнуть вперед охранника, который почему-то попытался спрятаться за наши спины. - Угомони ее.
Парень посмотрел на меня в изумлении и попятился.
- А я тут причем? Она шизанутая, я ее трогать не буду! Мало ли что ей в голову придет!
- Притом, что ты охранник! - вмешалась в разговор Клавдия Ильинична, уже прикинувшая, сколько у нее вычтут из зарплаты за разбитую бутылку коньяка. - Кто здесь охранник, мы или ты? Тебе зарплату за что платят? За то, что "покемонов" ловишь в своей игре дурацкой на телефоне? Давай, дружок, вперед...
Егор упрямо замотал головой и снова попятился, намертво вцепившись в стеллаж. Его помятое лицо выражало страх.
- Мне это... в туалет надо, - пробормотал он и, сделав два длинных прыжка, скрылся за дверью в конце зала, вслед за директором, которая прикинулась шлангом и сделала вид, что вообще не при делах. Бабуля тем временем продолжала разносить двери. Ее болонка куда-то подевалась, почуяв, что запахло жареным. "Хоть бы под машину не попала", - обеспокоенно подумала я. - "Рядом - дорога".
- Ладно, - решила я и, подойдя к кассе, нажала тревожную кнопку. - Пусть полиция приезжает и разбирается. В конце концов, Егор-обычный ЧОПовец, никакого права задерживать граждан у него нет. Будем считать, что он тут для вида стоит, стены подпирает, что-то вроде шифоньера.
Полиции надо отдать должное: она приехала в считанные секунды, мигом скрутила гневно орущую бабушку и также молниеносно скрылась.
- Вот видите, Клавдия Ильинична, - вздохнула я, - как вредно много чая пить. Не злоупотребляйте, особенно - с утра.
Все расхохотались.
История эта закончилась в целом благополучно: к вечеру приехали какие-то суровые ребята и без лишних разговоров починили нам дверь. Даже после инвентаризации выяснилось, что недостачи особой не было. Егора через два часа все-таки удалось выманить из подсобки, где он наглухо забаррикадировался. Мне даже удалось уговорить директора не высчитывать из зарплаты Клавдии Ильиничны стоимость разбитой бутылки с коньяком. Старушка объявилась через пару недель: притихшая и понурая. Появлялась она все так же: ровно в десять ноль ноль, только с "Ахмада" перешла почему-то на "Принцессу Нури" и комплиментов на кассе нам не отвешивала. Радостной была только болонка: видимо, радовалась,ч что ей на шею наконец-то не вяжут дурацкий бант. Ну а мы решили, что впредь не будем испытывать судьбу и с инвентаризацией больше не задерживались.
- Нет худа без добра, - мудро заметила Аллочка, сметая в кучу остатки стекол.
Мы согласились. А для себя я отметила, что впредь обязательно буду опасаться чересчур позитивных людей. В конце концов, как можно сохранять позитив, живя в городе, в котором с 1703 года идет дождь?
***
"Шестигранник", про который говорила Лида, оказался павильоном из шести корпусов с танцплощадкой, на которую и направилась большая шумная компания стиляг. Парень, который целовал девушку, явно был их лидером. Он с серьезным видом взбил и заново пригладил свой набриолиненный кок на голове, вышел вперед, на минуту оставив свою девушку, о чем-то поговорил с кем-то из сотрудников (я заметила, что в руке сотрудника появилась купюра), и компания один за другим начала просачиваться внутрь.
- Пойдем, - потянула меня Лида, прервав мои тягостные размышления о прошлой жизни. - Давай, давай, двигай. Мы с ними! - и она, пристроившись вслед за какой-то девушкой, как ни в чем не бывало, тоже проскользнула в "Шестигранник". Я быстро последовала за ней, воспользовавшись моментом: мужчина, с которым разговаривал главный стиляга, на секунду отвернулся. Вместе с шумной компанией ребят и девчонок мы прошли в павильон. Никто нас не заметил и не высказал недовольства. Уффф, кажется, пронесло...
Выдохнув, я огляделась по сторонам. Я снова оказалась в другом мире, как и несколько недель назад. Только теперь я попала не на семьдесят лет назад, а в тот же год, только в другую жизнь, разительно отличающуюся от той, которой я жила и на заводе, и раньше... Нет, и в общежитии, и на заводе было довольно весело: мы шутили, смеялись, рассказывали друг дружке интересные истории, гуляли вместе, радовались обычным радостям советского человека. Но тут все было совершенно другим. Как будто я попала куда-то в Америку... Играет джаз, вокруг - нарядно одетые парни и девочки.
Лидер компании забрался на сцену, взял саксофон и начал играть "Чучу". Его приветствовали бурными аплодисментами. Лида, не отставая от всех, тоже активно хлопала и лучилась улыбкой. Кое-кто из парней кинул на нее любопытный взгляд. Я даже испугалась: потише бы подружка себя вела, а то еще выпроводят с позором, как жлобих. Однако никто к нам не подошел и не стал ругаться, и я постепенно расслабилась. Потом последовала еще одна песня, и еще. Публика вокруг начала танцевать. Парни и девушки, совершенно никого не стесняясь, целовались у всех
