ко мне.
— Что, черт возьми, произошло? — требует она, бросая смертельные взгляды на отца и брата.
— Я лишь хотел поздороваться. И похлопал его по спине как раз тогда, когда он опустил пилу. Я не думал, что он так дернется! — Джон истерит, сцепив руки на макушке.
У меня сводит живот. Здесь так много крови. Она капает с моего локтя на пол.
— Черт возьми, папа!
— Харли, мне нехорошо, — вздыхаю я.
— Я знаю, детка. Нейт! Принеси мне складной стул! — огрызается она.
Через секунду Харли помогает мне сесть на металлический складной стул. Мое дыхание учащенное, а периферийное зрение пропадает. Мне кажется, что я могу потерять сознание.
— Папа, возьми отрезанный палец Нолана, заверни его во влажное бумажное полотенце и положи в пакет. После этого возьми мою сумку-холодильник, достань из нее напитки и положи туда палец вместе с пакетами со льдом, — говорит она с таким видом, будто полностью контролирует ситуацию и точно знает, что делает. Слава Богу, потому что я ничем не могу помочь. — Нейт, вызывай скорую, потом иди в мой грузовик и возьми аптечку.
— Уже иду, — говорит Нейт и достает свой телефон, чтобы позвонить в 911. Я слышу, как он разговаривает по телефону со службой спасения, когда направляется к двери, и молюсь, чтобы скорая приехала поскорее.
— Неужели Нейт не может позаботиться о пальце? — ворчит ее отец, Джон.
— Нет! Из-за тебя Нолан лишился его, так что тебе и заботиться об этом!
Я слышу, как смех Нейта стихает, когда он выбегает на улицу к грузовику Харли. Харли успокаивающе гладит меня по затылку и шее.
— Дыши глубже, Нолан, у тебя гипервентиляция.
— Так… много… крови… меня тошнит, — пыхчу я и упираюсь локтем своей руки в колено, а затем опускаю лоб на ладонь.
— Не смотри на него. Держи руку повыше, все будет хорошо, — говорит она, продолжая одной рукой гладить мою голову и шею, в то время как другая ее рука находится под моим локтем, помогая мне держать его повыше.
— Начинает болеть, — стону я.
— Потерпи, милый. Нейт вызвал скорую, и они должны быть здесь с минуты на минуту, — мягко говорит она.
Нейт возвращается с аптечкой Харли. У нее довольно приличная аптечка, потому что может случиться нечто подобное. Она начинает заворачивать мой палец в марлю.
— Я обложил его палец льдом, — доносится откуда-то спереди напряженный голос Джона.
Если я подниму голову, меня может стошнить, поэтому я даже не пытаюсь посмотреть, где он. Хотя голос у него дерьмовый.
— Хорошо, надеюсь, они смогут его пришить на место, — бормочет Харли. — Ты отлично справляешься, Нолан. Просто продолжай дышать, — говорит Харли, ее голос спокоен и контролирует ситуацию.
Слава Богу, она спокойна, потому что, если бы все было наоборот, я бы взбесился до чертиков. Не могу поверить, что мне только что отрезали палец. Боль начинает усиливаться, и это плохо.
Харли
Это был долгий, черт возьми, день. Почти весь день мы провели в больнице, где Нолану пришивали палец. Это заняло несколько часов, потому что операция очень утомительная. Доктор сказал, что операция прошла хорошо, и палец должен полностью зажить через несколько месяцев, но пока трудно сказать, какой будет его подвижность. Остается только ждать и наблюдать.
Я веду Нолана, накачанного обезболивающими препаратами, в дом. Доктор обмотал его средний палец вместе с указательным и безымянным, используя их в качестве скобы. Нолан пробирается в спальню и забирается на кровать, используя свою здоровую руку. В больнице ему выдали спортивные штаны и футболку, так как его одежда была испорчена кровью. Он ложится на спину и тяжело вздыхает.
— Давай-ка избавим тебя от этой одежды, — бормочу я и начинаю стягивать с него ботинки.
Нолан только ворчит, его глаза закрываются.
Я развязываю шнурок на его талии, затем стягиваю штаны с его ног. Затем помогаю ему сесть, чтобы стянуть через голову футболку, осторожно придерживая ее рукой. Нолан ложится обратно.
— Спасибо тебе за все, Харли. Без тебя я бы пропал, — сонно бормочет Нолан, его затуманенный взгляд едва способен сфокусироваться на мне.
Я улыбаюсь и сажусь на кровать рядом с ним. Провожу рукой по его волосам.
— Не за что.
— Как ты догадалась, что делать с моим пальцем? — спрашивает он.
— Поскольку вероятность потерять или повредить палец в моей профессии так высока, я на всякий случай прочитала об этом, — говорю я ему.
— Ты такая умная, — бормочет он, снова закрывая глаза.
— Спасибо. Как насчет того, чтобы немного поспать? — предлагаю я, наклоняясь, чтобы поцеловать его в губы.
Он кивает.
— Хорошо.
— Хорошо. — Я улыбаюсь и целую его еще раз.
— Я люблю тебя, Харли, — шепчет он, открывая глаза, чтобы посмотреть на меня.
Мое сердце бешено трепещет в груди. Он действительно так говорит, или это просто обезболивающие?
— Правда? — вздыхаю я.
Он кивает.
— Я понял это на следующий день после того, как провел с тобой свою первую ночь. Когда я спорил с отцом тем утром на работе, то дважды сказал ему, что люблю тебя.
О, Боже! Он серьезно! Может, он и не хотел говорить мне об этом, принимая обезболивающие, но он действительно это имеет в виду. Слезы застилают мне глаза. Он любит меня! И я люблю его. Последний месяц показал мне это, и я все больше и больше влюбляюсь в него с каждым днем, когда мы вместе.
— Я тоже люблю тебя, Нолан, — бормочу я, наклоняясь, чтобы снова поцеловать его в губы.
Нолан улыбается мне в ответ.
— Скажи это еще раз, — шепчет он.
— Я люблю тебя.
— Напомни мне завтра, если я забуду, — бормочет он, прежде чем задремать.
Я хихикаю, целую его в губы и оставляю отдыхать. Я устала и, наверное, могла бы поспать, но мне нужно немного развеяться. Я выхожу в гостиную и немного смотрю телевизор, а затем забираюсь в постель и прижимаюсь к любимому мужчине.
На следующее утро я просыпаюсь от того, что Нолан стонет от боли. Когда я открываю глаза, Нолан сидит, свесив ноги на пол, и повернут ко мне спиной.
— Эй, давай я принесу тебе обезболивающее, — говорю я ему и откидываю одеяло.
— Пожалуйста, — стонет он.
Я спешу на кухню, где вчера вечером поставила на стойку его бутылочку с обезболивающими таблетками. Я беру таблетку и стакан воды, а затем возвращаюсь в спальню. Нолан все еще сидит на краю кровати, сгорбившись, прижимая к груди раненую руку. Врач предупредил, что боль может быть сильной, потому что в руке и пальцах задеты все нервы. И боль может длиться почти весь период заживления.
— Вот,
