но он не двигается с места».
Зима подошла к концу. Деревья, что росли вдоль ограды госпиталя, будто вспыхнули розовыми и белыми цветами, которые распустились на их серых ветвях. Была раздача обуви, и Лили досталась пара поношенных туфель, которые прежде принадлежали девочке постарше. Ходить обутой ей было непривычно – казалось, что она надела нечто вроде доспехов.
Лили не решалась спросить у сестры Мод про Бриджет. Она убедила себя, что, если Бриджет умрет, она как-нибудь это почувствует. Она начала вязать для нее шарф. Пряжа, которую ей дали, была грубой и небеленой, но в то же время толстой и прочной, и она решила, что шарф из нее получится теплый и уютный. Сероватый цвет ее напомнил Лили о Берти, и ей подумалось, что, будь у нее выбор, она предпочла бы жить не здесь, а в сарае с Бриджет О’Доннелл и овечкой Берти, пить из ручья, есть желтые яблоки. Возможно, там жила бы и сова со строгой белой мордой, которая приглядывала бы за ними.
Но однажды она увидела, как Бриджет играет в бабки во дворе, там, где цвет облетел с деревьев и превратился в розовую пыль. Она совершенно отощала. Казалось, даже голова ее усохла, и форменный чепец Корама сползал ей на глаза. Лили хотела подбежать и показать Бриджет недовязанный шарф на толстых спицах, который держала в руках, но заметила неподалеку сестру Мод, поэтому осталась там, где стояла. Был весенний ясный день, пушистые облака проплывали над госпиталем, а высоко в голубом небе сновали чумазые от сажи лондонские птицы.
Некоторое время Лили стояла, задрав голову, и вспоминала ласточек, которые парили и описывали круги в небе над фермой «Грачевник», и самих грачей, шумевших среди буков. Когда взгляд ее вернулся к Бриджет, она увидела, что та бросила игру в бабки и куда-то побежала. Во двор въезжал большой ветхий фургон, а надпись на его парусиновой крыше гласила: «Инчбальд и компания. Продавцы бакалеи». Бриджет бежала к нему и кричала: «Мистер Инчбальд! Мистер Инчбальд!» Она прихрамывала – похоже, рана в пятке по-прежнему причиняла ей боль, – но торопилась как могла.
Лили пошла вперед. Фургон остановился, и мужчина – мистер Инчбальд? – слез с козел и едва не рухнул на землю, когда Бриджет на полной скорости врезалась в него и обхватила ручками за пояс.
Мистер Инчбальд был старше, чем представлялось Лили, и сутуловат – возможно, потому что ему приходилось постоянно нагибаться, чтобы зачерпывать кофе и пересыпать его в бумажные кульки, – но лицо мужчины, полускрытое под мятой бурой шляпой, выглядело безмятежным и добрым. Он обнял Бриджет, которая уже вовсю ревела, но не посмотрел на нее и не заговорил с ней; его взгляд блуждал по двору, словно ища того, кто сможет ему помочь. Лили увидела, что сестра Мод не шевелится и только наблюдает за происходящим, закусив губы своими плохими зубами, так что Лили зажала вязание под мышкой и решительно зашагала к Бриджет и мистеру Инчбальду. Сестра Мод по-прежнему стояла как истукан, поэтому Лили шла и шла и, уже будучи вблизи фургона, услышала, как Бриджет говорит:
– Заберите меня домой, мистер Инчбальд. Я хочу домой…
Мистер Инчбальд пытался высвободиться из цепких ручек Бриджет, но она крепко держалась за него и верещала:
– Пустите меня в фургон. Пожалуйста! Я хочу уехать домой в Болдок и никогда больше сюда не возвращаться!
Он наконец сумел оторвать от себя ее руки, наклонился – его потрепанная шляпа отбрасывала тень ей на лицо – и сказал:
– Послушай меня, Бриджет. Послушай…
Бриджет прекратила плакать, но не могла умерить всхлипы, которые всегда приходят после бурных слез. Мистер Инчбальд нежно коснулся ее щеки и сказал:
– Ты знаешь правила, Бриджет. Я был бы счастлив увезти тебя с собой. Ты никогда не доставляла нам тревог и бед. Но я не могу.
– Прошу вас! – снова заревела Бриджет. – Я пыталась отсюда сбежать, добраться до Болдока, но не нашла дорогу, и меня отправили обратно, и нас выпороли…
Бриджет снова разразилась рыданиями. Мистер Инчбальд опять принялся искать глазами того, кто смог бы ему помочь, поэтому Лили подошла к нему и сказала:
– Я Лили, подруга Бриджет. Она рассказала мне все про вашу лавку, и как вы записываете покупки на счет, и про свою комнату, откуда она видела луну, и я думаю, вам нужно увезти ее домой, потому что мы здесь несчастливы.
Мистер Инчбальд тяжело вздохнул и сказал:
– Я не могу этого сделать, дорогая. Закон превыше всего. Я объяснил все это Бриджет перед тем, как она покинула наш дом. Спустя шесть лет мы были обязаны возвратить ее сюда.
– Вы можете просто пустить ее в свой фургон, – сказала Лили, – и уехать прочь, и никто не станет за вами гнаться, потому что никому нет до нас дела.
– Уверен, что есть. Здешние попечители – хорошие люди. Это богоугодное место.
– Но здесь нет мешков с кофе и глазированных яблок…
– Помилуйте, неужто в этом все дело? – сказал мистер Инчбальд. – В сравнении с детьми, которые метут перекрестки, чистят дымоходы, торгуют спичками, вы в раю! Вам с Бриджет следовало бы проявить благодарность.
– Здесь порют. А после того как мы попытались сбежать, у нас забрали обувь.
– Да! – сказала Бриджет. – У нас забрали обувь, и в пятку мне вошло стекло, и я едва не умерла от этого…
– Печально это слышать, Бриджет. Но ты не умерла, и ты должна жить дальше. Прошлой жизни уже не вернуть.
– Я хочу в прошлую жизнь!
– Я понимаю, но такое невозможно. Я здесь, чтобы забрать еще одно дитя. На сей раз это будет мальчик. В фургоне у меня готова для него корзинка.
Тут Бриджет замолчала. Она уставилась на мистера Инчбальда, и Лили тоже уставилась на него, но обе понимали, что обсуждать здесь больше нечего. Нелли Бак ушла из госпиталя с новорожденным мальчиком, которого закутала в вязаное одеяльце Лили; а сейчас и мистер Инчбальд приехал за новым приемным ребенком. Таков был закон.
Заметив оторопь и горечь на их лицах, мистер Инчбальд стащил с макушки свою старую, заношенную шляпу и прижал ее сердцу.
– Мне очень жаль… – пробормотал он. – Ты хорошая девочка, Бриджет. Лучше всех. Но что я могу поделать?
Видимо, для того чтобы покончить с этим вопросом, сестра Мод наконец-то подошла к Бриджет и, развернув ее за плечи, подтолкнула ее ко входу в госпиталь. Лили пошла следом и, несмотря на запрет на общение с подругой, продемонстрировала ей шарф, который вязала, и сказала:
– Видишь,
