напоминало научно-исследовательский институт с пустыми флагштоками и опущенными шлагбаумами на парковке. На одном окне кто-то наклеил из полос широкого скотча косой белый крест.
В выходные друг пригласил его на матч по американскому футболу, в котором участвовала команда «Грац Джайентс». Он плохо понимал, что происходит на поле. Спортсмены были похожи на астронавтов, которые пытаются играть в регби, но, сделав несколько шагов, все время падают. Рядом с футбольным полем возвышалась призрачная фигура, напоминающая воронку торнадо и приводимая в движение сжатым воздухом. Раз в несколько минут фанаты вокруг вскакивали со скамеек и принимались вопить, точно обезумев, а он стоял как бы перпендикулярно их восторгу. Отчасти он даже наслаждался своим положением, воображая себя эдакой рептилией среди сплошных приматов. И старался смотреть перед собой без всякого выражения. Кто-то протянул ему фанатскую дудку, он попробовал в нее дудеть, но раз за разом то запаздывал, то опережал фанатский восторг, и потому ее у него снова забрали. Его друг двумя пальцами отобрал у него дудку, как учитель, конфискующий у школьника без конца звонящий мобильник, чем вызвал у него в душе ощущение блаженства. К концу матча на трибунах появился продавец брецелей, пришелец из привычного мира. Он купил себе крендель и сидел довольный, вокруг него бились волны чужого восторга, вздымающиеся и снова опадающие, а он тем временем невозмутимо жевал — ни дать ни взять сова, вкушающая свою полуночную мышь. В конце концов одна из команд победила. Когда они уходили со стадиона, он опять заметил женщину с дочкой. Он вспомнил ее имя, невольно остановился и присмотрелся внимательнее. Непонятно. Может быть, он обознался. В любом случае, с ней была ее маленькая дочь. И больше никого. На ней была фанатская бейсболка. Друг спросил у него, что случилось. Он махнул рукой, мол, ничего серьезного, вот только ему нужно выйти на улицу и как можно скорее.
Спустя несколько минут, по дороге домой, окутанный полуденной тишиной и своеобразным потрескиванием воздуха, предвещающим грозу, он смог немного расслабиться. «Нет, у нее все хорошо, — решил он, поразмыслив, и провел рукой по глазам. — Она все делает правильно».
Ему принесли посылку, но принесли по ошибке; тем не менее, он вскрыл ее. Так у него появился повод наведаться к соседу и извиниться, а там, глядишь, и разговор завяжется. Оказалось, что соседу прислали кухонные перчатки и книгу о магии чисел. Он раскрыл книгу и улегся с ней на пол. Потом ему пришло в голову, а не посушить ли ее феном. Так он и сделал; страницы нагрелись и покоробились по краям. Пока она совсем не испортилась, он выключил фен, сунул книгу обратно в пакет и вышел на лестницу. Позвонил, ему отворили. Он извинился за то, что вскрыл посылку, он-де не ожидал, что она предназначена кому-то другому. У него молча взяли пакет и закрыли дверь. Он вернулся к себе в квартиру. Странно, какие все вокруг серьезные.
Мать сегодня вечером не позвонила. Он забеспокоился и попытался дозвониться ей сам. Он звонил и звонил, ждал, что она откликнется, но она не отвечала. Не поехать ли к ней, подумал он. Переоделся. Тем временем начался дождь — легкая, но противная летняя морось. Он поймал себя на том, что копается, собираясь перед зеркалом, чистит зубы. «Надо же, все дошло до автоматизма», — подумал он. Когда он выходил из дома, зазвонил мобильный. Звонила мать. Она спросила, все ли у него в порядке. «Да, — ответил он, — я только выходил погулять. Уже возвращаюсь домой». Он захлопнул входную дверь и так и стоял в ботинках, а она тем временем объясняла, что у нее отключался интернет, уже два раза за день. Он спросил, не звонила ли она на горячую линию, и она сказала, что нет, интернет сам опять заработал. Спросила, бегал ли он уже сегодня, это-де полезно при его скотоме. «Нет», — признался он. «Ну, тогда побегай попозже», — сказала она.
К концу лета в мыслях его воцарилось беспокойство. Вскоре должны были уже вернуться учащиеся, обитающие напротив. Их возвращения он ожидал с таким же нетерпением, как появления редких перелетных птиц. «Лесные ибисы», — подумал он. У них были голые костяные головы, вроде ожившей заточенной косы, украшенной воротником из перьев. Он купил себе новую камеру и в магазине долго расспрашивал продавцов о ее характеристиках.
По вечерам он бродил по округе, то и дело пощелкивая языком, как будто гуляет с собакой и время от времени подзывает ее. Люди, проходя мимо, оборачивались, и его охватывало приятное чувство, что он — проблема, и мир тщится эту проблему решить. Его присутствие под стенами высоких чужих домов было чем-то вроде позорного пятна, думал он, играя со своей тенью, казавшейся в лучах закатного солнца длинной и стройной, эдаким элегантным сооружением, вроде буровой нефтяной вышки, нарисованной ребенком.
Женщина, у которой была дочка, на его послание с фотографией не ответила. Он не усмотрел в этом никакого знака судьбы. Взяв пистолет, он наполнил его водой и отправился кататься на велосипеде. Быть проблемой, отверткой, забытой в механизме. Он зашел в табачный киоск и купил несколько газет. Потом разобрал их на отдельные листы и принялся пробивать в них дыры из водяного пистолета. Типографская краска темной струйкой стекала на пол.
Его заносило в кварталы на окраине города, вплоть до самого Андрица. Здесь перед каждым домом имелся маленький палисадник. На пустом перекрестке перестукивались два светофора для слепых. Под определенным углом падения солнечных лучей инверсионные следы самолетов стали столь яркими, что просто слепили глаза. Он тешил себя фантазиями о том, как схватит какого-нибудь бездомного, из тех, что вечно бормочут себе под нос ругательства в адрес полиции или правительства, и скажет ему: «Пойдем, с тобой хочет поговорить бургомистр». Можно даже взять в лизинг машину, черный минивэн, и втолкнуть туда бездомного: ты нужен своей стране. На что только ни способен человек, внезапно и взаправду вознесенный судьбой на вершину, мечта о которой много лет мраморным шариком перекатывалась у него в голове.
Его велосипедные поездки по окрестностям длились все дольше. Поэтому с матерью он теперь чаще всего говорил по телефону вечером, днем его почти не было дома. В городе столько велосипедных дорожек, столько пустых боковых улиц. Однажды, уже почти в предгорьях, в Штралегге, неподалеку от источника Якоба Лорбера,[48] он повстречал свое приблизительное подобие. Его двойник шествовал, приняв до мельчайших деталей такой же облик, что и он сам. Он поздоровался, двойник поздоровался в ответ. Они довольно долго
