зачем-то добавила:
– У него была смешная привычка на протяжении почти всей жизни. Всем девушкам, женщинам и даже бабкам, взгляды которых ловил на себе, он недвусмысленно подмигивал. Всем. Даже при мне. Подонок. И ведь они так терялись. По два-три раза оглядывались потом. Сталкивались с другими пешеходами. Я наблюдала много раз.
– Почему «была»? – с грустью спросила Лиля.
Ева Дмитриевна только вздохнула.
Та же медсестра, что первый раз провожала Лилю в палату Карачагова, оказалась рядом с ней и сейчас. И дверь в соседнюю одноместную палату была так же открыта настежь. Лиля опять любовалась породистыми стариками. И чувствовала в себе что-то во многом похожее на зависть.
– Это тётка губернатора, – сказала медсестра, – если бы не она, мы бы Фёдора Павловича разместили здесь. Но, понимаете же, с губернатором бодаться даже меру не с руки. Мы Геннадию Андреевичу всё объяснили.
Лиля её не слушала. Она продолжала смотреть на хрупкие, полупрозрачные, длинные пальцы бабушки в ладонях любящего её старика.
– Как я ими восхищаюсь, – вырвалось у Лили, – прожить такую длинную жизнь и сохранить такие чувства и оставаться вместе даже здесь.
Медсестра прыснула и взяла Лилю за локоть.
– Давайте отойдём, Лилия Акациевна.
В рассказе медсестры было много сальной иронии. Казалось, что медсестра вот-вот рассмеётся. Удерживало её, наверное, только уважение к губернатору.
– Эти милые люди впервые в жизни увиделись неделю назад.
Лиля не могла поверить и слушала, раскрыв рот.
Из слов медсестры она узнала, что десять дней назад на телефонную станцию службы спасения Злакограда поступил звонок из Улан-Уде, это больше трёх тысяч километров! Взволнованный мужчина сумбурно стал объяснять, что во время сеанса связи со своей возлюбленной по скайпу он сначала услышал смешной акцент в её речи, потом увидел, как изменилось выражение её лица, как пополз вниз левый уголок губ, а правый – вверх. И когда она схватилась за голову и уронила лицо на клавиатуру, он понял – это инсульт!
– Это инсульт! – кричал он в трубку. – Спасите её!
– Седина в бороду, бес в ребро? – в ответ ему съязвил оператор в Злакограде, – Она хоть одетая? Представляю, чем вы занимались на этом сеансе. Не стыдно?
– Я до сих пор вижу её повергнутую голову, её волосы на моём мониторе. Уже девятнадцать минут. Заклинаю, спасите её!
Оператору стало самому стыдно, он принял вызов и стал выяснять адрес. Звонивший знал только улицу и дом. Можно было бы всё выяснить по номеру телефона, но сколько на это уйдёт времени. В отчаянии старик прокричал: «Квартира двести семьдесят девять»! И ведь угадал!
– Они, оказывается, были любовниками по переписке семнадцать лет. И несмотря на то, что она моложе, Сергей Иванович, так зовут этого дедушку, гораздо её крепче. Ей уже не подняться. Что он будет с ней делать? Одна у неё надежда на племянника, на губернатора. Может, пристроит в приличный дом инвалидов.
Когда спустя три дня после госпитализации Сергей Иванович вошёл в палату своей возлюбленной, она смотрела на него глазами, полными преклонения, трепета, страха и даже ужаса. Всепоглощающий идол, от которого раньше можно было спрятаться, захлопнув ноутбук, обрёл вдруг тело и со словами «здравствуй, милая» вторгся в её непростую реальную жизнь. Её плохо слушавшиеся руки кое-как натянули на лицо одеяло по самые брови. Ноги согнулись в коленях. Лоб покрылся каплями холодного пота. Как маленькая девочка, она смотрела на него одним глазком, плакала от счастья и невнятно шептала молитву этому идолу.
– Но он, скажу я вам, ещё тот фрукт. Когда ей делают успокоительные уколы, и она забывается на пару часов, он разгуливает по отделению, как дома, и буквально клеится к персоналу. А здесь есть к кому. Санитарки говорят, я-то не видела. Одна такое рассказала… Видите на посту пухленькую девушку? Это Лена Схимко. Так, похоже, у них настоящие шашни. Она Сергею Ивановичу с первого же дня его появления сильно симпатизирует. Одна санитарка говорила, – и сестра понизила голос, – что видела, как они выходили из служебного туалета! Спасибо, мол, дочка.
И после многозначительной паузы сестра продолжила:
– Несмотря на его помощь, на его заботу о больной (он ведь в палату никого не пускает, всё сам делает; и судно выносит, и полы моет, и Лена его научила капельницы контролировать), несмотря ни на что, гнать его надо из больницы. Не знаю, куда главврач смотрит. Денег, что ли, взял?
Сестра продолжала говорить, что называется, как пономарь, не замечая, что декламирует свой текст сама себе. Лиля давно уже вышла. Противоречивые чувства плескались в её душе и от посещения Фёдора Павловича, и от того, что услышала от медсестры. Машина городской администрации ждала её на парковке. Послезавтра проездом Злакоград посетит президент. Муж Лили, весь в мыле, сегодня, как и всю неделю, контролирует подготовку встречи, носится по запланированным объектам. Не отвечает на звонки не только Лили, но и отца, и матери, и брата.
Отец Андрей, узнав, что Карачагов не может с уверенностью сказать крещён он или нет, решился подставить под удар своё собственное спасение. Решился крестить Карачагова прямо в палате, потом соборовать, приготовив таким образом раба Феодора к вечной жизни. Сокрушался, что не может обвенчать их с Евой вне храма. Младший сын отца Андрея, младший брат мера Дмитрий Вясщезлов, приехал в больницу передать Еве Дмитриевне список необходимых для всех обрядов вещей. Потом в телефонном разговоре отец Андрей окончательно сговорится с Евой Дмитриевной специально на день приезда Путина. Им обоим казалось, что так будет спокойнее.
Первенцу Лили к тому времени было уже больше двух лет, и молодая мама могла смело оставлять его на попечение свекрови. Большой уже мальчик. Когда он родился, Лиля назвала его Геной, за что её муж был ей крайне признателен и благодарен. Второго мальчика через несколько лет она назовёт Севастьяном – Севой. Близким такой выбор покажется странным, но мы-то с вами понимаем, что так она ответит на сладкий, но злой, так и не зарубцевавшийся до конца урок, который преподнесла ей судьба несколько лет назад. Понятное дело, что тоже Федот, да совсем не тот.
Брат Евы Дмитриевны, не дожидаясь конца спецоперации, вернулся из Ростова-на-Дону на малую родину. К своему удивлению, он получил внушительную компенсацию за потерянное имущество и от администрации ДНР, и от новой киевской власти. Так что выплатить Еве обещанную долю наследства для него большого труда не составило. По совету Геннадия Андреевича Ева Дмитриевна инвестировала эти средства в акции строящегося в Злакограде завода по изготовлению микрочипов.
– Ева Дмитриевна, – говорил ей новый мер города, –
