как узнала…
Тетя Надя говорила еще что-то, но Вика уже не слушала: в голове билась лихорадочная мысль о том, что Женя жива, а значит, минимум на одну убийцу в семье меньше. Впрочем, их и раньше не было, это все — дурацкие слухи…
— Вика? Викусь…
— А? Да?
— Ты меня слушаешь? Я говорю, Женька моя совсем ума лишилась, неудивительно, что ко дну пошла.
— В каком см… Так, ладно. Понятно, что она сейчас не в себе, ребенок же пропал.
— Так я о чем! Нормальная мать что делает?
— Что?
— Молится, ищет, помощи просит… А моя — на мужике зациклилась. Оно и ясно, мужик-то хоть куда. Но разве можно теперь об этом думать? Я уж не знаю, что с ней делать…
— Так, может, Женя… — Вика помолчала, подбирая слова. — Может, она пытается отвлечься? Реальность для нее настолько невыносима, что она ищет что-то, за что сумеет зацепиться. Понимаете, это как инстинкт самосохранения.
— Ну какой инстинкт, когда сынишка исчез? Ты небось не помнишь, но тогда, двадцать лет назад, после случившегося, все своих детей как зеницу ока берегли, тут уж не до инстинктов.
— Так это и есть инс…
— А еще, — перебила тетя Надя. — Женька тебя виновной считает, будто это ты Васька утащила.
— Да я…
— Я-то знаю, что ты ни при чем, а Женька как с цепи сорвалась. Это я говорю, чтоб ты от нее подальше держалась. На всякий случай, пока все не разъяснится.
— Спасибо, — кивнула Вика, которая и так не планировала возрождать детскую дружбу. — А как Женя? Она… Она что-нибудь сказала?
«Например, что я ее чуть не убила».
— Благодарности ты от нее не дождешься, — по-своему поняла вопрос тетя Надя, и Вика чуть не фыркнула. — И потом, что она скажет? Что напилась из-за мужчины, когда Васька уже столько времени дома нет?.. Оклемалась, и слава богу, а дальше уж…
Женщина тяжело вздохнула, поднялась с дивана и вдруг порывисто обняла Вику.
— Спасибо тебе, дочка. Спасибо за все. Что бы там о вашей семье ни говорили, но мы от вас плохого никогда не видели, только хорошее. И как ты с Женькой моей дружила, как ей помогала всегда…
Вика почувствовала, что ей не хватает воздуха. То ли дело было в удушающих объятиях, то ли — в приторном запахе каких-то специй, исходящем от тети Нади, но голова начала кружиться, перед глазами замелькали черные точки. Она попыталась освободиться, однако женщина держала ее мертвой хваткой, голос Жениной мамы становился все отдаленнее и тише, слова сливались во что-то неразборчивое и вязкое, сознание теряло связь с реальностью и уносилось за пределы привычного мира.
* * *
— Мерзкая гадина! — завопила маленькая Вика, швырнув в Женю увесистый камень. Меткостью она не отличалась, а может, не слишком хотела попасть; заклятая подружка осталась целой и невредимой. Зато — окончательно вышла из себя.
— Ты меня не любишь, потому что считаешь мою маму прислугой!
— Она и есть прислуга!
— А вот и нет!
— Еще как да!
Из-за угла вышли трое мальчишек; самый старший, лопоухий, смерил Женю неприязненным взглядом и рассудительно сказал:
— Так ведь твоя мама и правда у них убирается.
— Ну и что?!
— Ну и то, — передразнила Вика. — Значит, она — наша прислуга. А ты — дочка нашей прислуги.
Женя схватила валявшуюся неподалеку палку и двинулась к Вике, но старший мальчик резким движением забрал палку у нее из рук и откинул куда-то в кусты.
— Вика, нам на днюху пора. Опоздаем, — напомнил Максим.
— Я тоже пойду, — никак не могла успокоиться Женька.
— Не пойдешь, тебя не приглашали.
— А вот и…
— Я сам с Ильей обсуждал список гостей, — с гордостью сообщил старший пацан. — Тебя в списке нет, потому что с тобой никто не хочет дружить. У нас — своя компания!
— Вот именно! — поддержала Вика. — Обойдемся без всяких…
— За подарком надо зайти, — подал голос один из мальчишек. — Он же дома остался.
— Я с вами схожу, — сказала Вика. — Не хочу тут с этой быть…
Она направилась в сторону леса вместе с мальчиками, а Женя опустилась на корточки и стала размазывать по щекам горькие слезы обиды.
* * *
Вика резко глотнула ртом воздух, будто захлебываясь, и открыла глаза. Тетя Надя заботливо обмахивала ее полотенцем, над головой нависал потрескавшийся деревянный потолок, в ушах звенело, но было ясно, что это скоро пройдет.
— Ты как, Викусь?
— Н… Нормально…
— Точно? Может, врача?
— Я там была! — Она порывисто села, вытаращила глаза и уставилась на руку, на которой еще сохранялось ощущение тяжести камня. — Я забыла, совсем забыла… Я шла вместе с ними, только куда… Подарок, лес… Куда мы шли… И почему я смогла вернуться?..
— И часто с тобой такое? — напряглась тетя Надя.
— А? Нет… — Вика моргнула, потерла пальцами виски и обвела окружающий мир более осознанным взглядом.
— Что ты там бормотала?
— Ничего… Не помню. Наверное, это от жары. — Она поднялась, потянулась и нарочито бодрым голосом продолжила: — Или — переживаю из-за Жени. Знаете, бывает, что не сразу…
— Ну-ну. У меня обмороки были два раза в жизни…
— Вот видите.
— И оба — когда я Женьку носила, — припечатала тетя Надя таким тоном, что спорить было бессмысленно. Но Вика все равно попыталась:
— Да нет, я…
— Ох, девка, иди-ка ты к врачу. К тому самому, и поживее. Тошнит небось по утрам? Я себе тогда лимончик заваривала, только немного, на пятилитровую кастрюлю берешь…
— Спасибо, я подумаю, — пробурчала Вика, хотя думала сейчас совсем о другом. Она аккуратно подталкивала гостью к выходу, но та этого как будто не замечала.
— Смотри, не затягивай. Лучше как следует подготовиться. Я и Женьке тогда советовала…
— Всего доброго, тетя Надя, — сказала Вика и с облегчением захлопнула за ней дверь.
Назойливой доброжелательностью соседка всегда отличалась, даже тогда, когда Вика откровенно гнобила ее дочь. Интересно, тетя Надя вообще в курсе, что происходило? Или просто не придавала значения детским разборкам? Скорее
