всего, не замечала: времена были непростые; раз она подрабатывала у деда, то, получается, крутилась как могла… Неудивительно, что Женя выглядела на редкость неприятным ребенком и вызывала стойкое нежелание с ней общаться. Конечно, сейчас все эти перипетии кажутся глупостью, но если бы тогда было ясно, что в семье действительно сложная ситуация, что дочь тети Нади переживает что-то серьезное… может, и отношение к ней было бы лучше? Впрочем, детство закончилось, а Женя не слишком изменилась. Даже странно, что Илья мог иметь на нее какие-то виды, двадцать лет назад он ее терпеть не мог.
Подумав об Илье, Вика вспомнила, что задолжала Кристине сумку-тележку, и решила поторопиться, пока магазины еще открыты.
На улице было душно и почему-то пустынно, в воздухе чувствовалось заметное напряжение, как перед грозой. На небе и правда появились облака, ветер дул сильнее обычного, где-то вдалеке беспокойно лаяла собака.
Мелькнула мысль на все наплевать и остаться дома, но ей вдруг подумалось, что Кристина расстроится, причем не из-за сумки. Пробежавшись по магазинам, Вика, посомневавшись, заглянула еще и в аптеку и вскоре стояла перед домом Ильи. К этому моменту облака превратились в тяжелые, набухшие тучи, ветер усилился, срывая с деревьев даже молодую листву, раскаты грома рокотали, казалось, над самой землей.
— Она всегда является с ненастьем, — ехидно прокомментировал Илья, забирая у Вики купленную сумку.
— Я — только передать Кристине…
— Да, она говорила.
— И? Ты у нее вместо дворецкого?
— Вместо сторожа. Она ночует у подруги, а я охраняю дом. Зайдешь?
Вика понимала, что следует отказаться, что из-за грозы она может банально застрять у Ильи и не вернуться домой. И что такого Лев ей уже точно не простит.
И все же она сделала несмелый шаг вперед, затем еще один и еще. Все внутри нее сопротивлялось, кричало о том, что она совершает ошибку, но Вика чувствовала, что, если сейчас развернется, будет об этом жалеть, хотя и не могла определить почему.
Когда они вошли в дом, по стеклам забарабанили первые косые капли; было еще светло, но сумрак уже пронизывал помещение.
— Ты голодная?
— Нет.
— Хорошо, потому что Кристина все сожрала. Ты не представляешь, каково быть родителем подростка.
— Ты уже говорил.
— А, ну да.
Илья стянул с кресла клетчатое покрывало и положил его на пол, прямо у широкого окна, за которым бушевала непогода.
— Устроит? Или теперь ты слишком взрослая?
— Я никогда не буду слишком взрослой, — усмехнулась Вика и села на покрывало, сложив ноги по-турецки.
— Я и не сомневался. — Где-то позади Илья загремел стаканами, и она вдруг спохватилась:
— Только не то, чем меня можно напоить!
— За кого ты меня принимаешь? — Он подошел и протянул ей стакан апельсинового сока; в руке Ильи был такой же стакан, только сок в нем томатный. — Вкусы не изменились?
— Ты не можешь их помнить, — засмеялась Вика. — Так не бывает, я сама не помню, что ты там любил.
— Кроме тебя?
Вика поперхнулась соком и с трудом удержала стакан в руке, но немного оранжевой жидкости на плед все же пролилось.
— Вот поэтому Крис предпочитает пластиковую посуду. Над девчонками слишком легко глумиться.
— Дурак, — буркнула Вика. — Если хочешь знать, твоя возлюбленная очень агрессивна, когда ревнует. Это — не тема для шуток.
— Так и знал, что в пруду она оказалась неспроста, — фыркнул Илья. — До меня дошли слухи о твоем подвиге, но я прям чувствовал, что что-то не то. Чересчур любезно для тебя.
— Иди ты.
— И она — не моя возлюбленная, — серьезно добавил он. — Думали попробовать, но сразу не сложилось. Просто не мое.
— С чего ты вообще решил попробовать? Ты ж ее на дух не переносил. Как и все мы.
— Ну, многое меняется…
— Ни черта не меняется! Я как будто и не уезжала! — Вика допила сок и поставила стакан на мокрое пятно на пледе. Дождь усиливался, потемневшие от воды деревья гнули свои ветви в сторону земли, громыхало уже очень близко, почти над головой. — Знаешь, когда я тут, я забываю о своей обычной жизни.
— Может, потому, что твоя жизнь — здесь?
— Вот уж нет! Я уеду, как только…
— Я не первый раз это слышу. — Илья тоже допил сок и поставил свой стакан рядом с ее.
Вика замолчала, поскольку возразить было нечем, и вдруг подумала про Льва, который уже наверняка вернулся домой. Или не вернулся, а пережидает где-нибудь грозу, волнуясь о непутевой невесте. Она слегка отодвинулась от Ильи и попыталась сосредоточиться на важном.
— Ты хорошо знаешь Сычева?
— В основном — через веселую дочурку, которая не может жить спокойно.
— Ну а как человека знаешь?
— Выходные с ним не провожу, если ты об этом. Откуда такой интерес? — Илья тоже поменял позу и теперь смотрел не в окно, а ей в глаза, отчего хотелось убежать.
— Ну… Он немного странный, — закинула удочку Вика. — Ты из детства ничего такого не помнишь?
— В смысле — не он ли заманил в лес наших ребят? — Илья моментально понял, о чем говорит Вика. — Нет, я ничего необычного не замечал. И потом, если бы он был маньяком, то одним эпизодом не ограничился бы.
— Васю посчитай.
— Все равно слишком мало для двадцати лет.
— Мы можем чего-то не знать.
— Ну, теоретически можем, конечно… Но нет, мне не нравится его подозревать. И почему именно его?
— Не знаю, — соврала Вика. — Просто интуиция. Тебе не кажется, что исчезновение Вася связано с… с…
— С нашим счастливым детством? Я об этом думал, но уж слишком большая разница во времени. Скорее всего, пацан банально заблудился, обычное дело.
— Да, я тоже тут блуждала… — Вика содрогнулась, едва вспомнив о своих приключениях. — Слушай, а ты когда-нибудь видел шрамы на ноге моего деда?
— Вечер становится все более томным, — усмехнулся Илья. — Нет, как-то не доводилось. Еще нестандартные вопросы?
— Да, есть один. Ты хорошо помнишь тот день рождения? Я что-то не особенно…
Илья отвернулся к окну, помолчал, поднес ко рту пустой стакан и, осознав свою ошибку, поставил его обратно.
