просто лежал на земле выхаркивая всю дрянь собственного производства, которая клокотала в его горле.
Сознание отстранено заметило, что где-то на периферии восприятия бородач, лихо орудуя топором и трехгранным стилетом крошит марионеток Разорванных Сердец на баррикадах, покуда его бойцы собирают обратно то что успели развалить восхваляющие Темных богов подобия человеков.
Звука опускания Младшего сына на один уровень с ним Отец Монстров не услышал, и понял это лишь тогда, когда его снова подняли над землей. Голову мотнуло в сторону, а вместе с ней и точку восприятия в этой части мироздания, что вылилось в новую порцию чего-то по всей видимости должного быть блевотой, забрызгавшее запястье и предплечье человека-волка. Желтые и красные капли застряли в хитросплетениях шерсти.
— Последние слова? — клинки зазубренных когтей обжигают кожу над кадыком.
— Да… хо… чу к-курево, бух… ла и шлюх… — слова слетают с губ вместе с кровавыми пузырями и чем-то еще, совсем уж не классифицируемым.
Переваривая полученную информацию, Младший сын далеко не сразу заметил странные движения цепей за спиной химеролога.
Бросок, которому позавидовала бы даже стероидная кобра.
Череп вервольфа пробило насквозь раскаленным куском металла.
Прилетевшие в морду брызги ошметков перемолотого в ничто глазного яблока, осколки глазного дна, кусочки плоти, брызги крови. В ноздри ввинтился смрад паленной шерсти и забытого на огне мяса.
Хорошо поговорили.
Примечание злобного злодейского злодея:
Я вернулся!!!
Примечание геройствующего героического героя:
А ты куда-то уходил?
Глава 18. Зияющие ноздри греха
Дикий вопль одного из солдат ввинтился в изрешеченные отзвуками взрывов барабанные перепонки, чудовищной мясорубкой перекручивая судорожно сокращающиеся извилины, дабы превратить их во вскипающую в собственном соку серо-красную массу, в бесформенных недрах которой пульсирует лишь одна мысль-приказ — заткнуть источник звука любым доступным способом.
Молодой стражник, безумными, почти невидящими от адской смеси боли и отчаяния глазами, испещренными полопавшимися капиллярами, смотрит, как неестественно-яркая в этом сером каменном аду кровь толчками бьет из обрубка руки.
Кровь забрызгивает его поросшее недельной щетиной лицо, поцарапанный шлем, съехавший на одну сторону, тронутую ржавчиной кольчугу, потрескавшиеся стены, пол, сапоги, у разлезающихся носков которых еще едва заметно поддергивается его же рука, вцепившись мертвой во всех смыслах хваткой в рукоять короткого меча.
Невольный порыв Отца Монстров добить человека, только начавшего постигать на собственном примере все прелести скатывания по наклонной в бездну бессмысленной и беспощадной паники, совершил тот, кто и отчекрыжил ему лапку.
Секунда и неудачливый вояка оседает на пол, зажимая целой рукой беззубую ухмылку чуть ниже кадыка. Выплевываемая полубезумным оскалом без пяти секунд мертвеца кровь измазывает тонкие пальцы, больше подходящие пианисту, нежели демоноборцу.
Две стрелы в ответ заставили инкуба спрятаться за тушей ближайшего Гвардейца Инферно и для надежности накрыться еще и воздушным щитом. Ага, инкуб-воздушник. Что дальше — друид-некромант?
— Эй, уе#ок! — как можно более дипломатично начал диалог Нар.
— Я пожру твою душу, жалкий смертный, — последовал такой же дипломатический ответ, сопровождаемый несколькими лезвиями из уплотнившегося воздуха, выбившими мелкую каменную крошку из куска стены перед которым на миг появилась голова химеролога.
— Я твой рот е#ал! — сдвоенная Стрела Праха влетает точно в глазницы одного из штурмующих ворота разорителей, выжигая глазные яблоки, перетирая в невесомую пыль тонкие кости глазного дна и превращая мозг в ничто.
Нда… как же тяжело быть загнанным толпой каких-то ублюдков в угол и при этом не иметь спаренного пулемета. Неизвестно откуда выскочивший инкуб с сонмищем чешуйчатых комбайнов смерти на корню похерил молниеносный марш-бросок во главе двух десятков каких-то обрыганов, переживших резню у баррикад, до предположительной ставки Кровавого Ужаса. Положив в грязь нескольких бойцов и осознав, что так дела не делаются, Нар затихарился в одной из местных высоток — пятиэтажной хибаре, которую пока она была в целом состоянии и не имела довеска в качестве расчлененных трупов хозяев прибитых к воротам, наверняка называли особняком очень зажиточных человекав. Правда, с началом резни всех со всеми от вышеупомянутой зажиточности не осталось и следа, сменившись полнейшей разрухой, тоской и унынием, разгоняемой лишь ошметками мозгов на дорогих коврах.
— Ну я бы не отказался от такого варианта…
— Ты че педик? — не, это было ожидаемо, но все же…
— Я твой самый сладкий кошмар, малыш, — серия воздушных стрел превратила подоконник вместе с куском стены в не имеющее четких очертаний каменное месиво, — приведите мне его живым. Слышал, пупсик? Я т#ахну тебя, жестко.
— Б#я, парни, это ни#уя не педик. Это настоящий боевой пи#орас.
Вопреки задумке Отца Монстров никто из его новоиспеченных всехнагибателей даже не улыбнулся, молча контролируя все окна и двери, время от времени косясь на еще не остывший труп своего товарища в луже крови. Молодые еще, не привыкли.
— Пи#орас, б#ять! — Глаз Мухи и один из штурмующих ублюдков теряется во времени и пространстве, чем не приминул воспользоваться горе-снайпер, прострелив ему колено, на миг показавшееся из-за ростового щита. Да… когда-то и этого рогатого парня вела дорога приключений…
— Гомофоб!
— Натурал!
— Это временно, милый…
Б#ядство, ни дня покоя. Теперь точно придется утопить этого ублюдка в сортире, а то что останется смешать с цементом и дохлыми опарышами, после чего облить бензином и скормить Темному, ибо подобные предъявы от подобных личностей не прощаются. Все же Нар хоть и любил всякие извращенства и эксперименты, но таки с представительницами противоположного пола, а все попытки в наглую переманить его на Темную Сторону, да еще и без печенек, вызывали лютейшее желание убивать. Демоны, б#ять…
— Уе#ок, сдайся и подохнешь быстро!
— Неужели ты скорострел, папочка?
Фу, б#ять, и как с подобными разговаривать? Не, если бы он был обольстительной суккубой с кхм… ну вы поняли, взрослые, как никак, то Нар вышел бы сам. Ну или если бы слащавый пижон с обмазанным маслом телом фотомодели принес что-нибудь пожрать.
Отец Монстров вжался всей тушкой в пол, сливаясь с местностью и пытаясь скукожиться до размеров точки, ибо демонюга, чутка подкопивший маны, вжарил очередью каких-то мелкокалиберных заклинаний точно по тому участку стены за которым скрывался один химеролог. Почему-то в голову лезли мысли только о прогнувшихся во всех смыслах разрабах.
Нет, серьезно, Нар пришел сюда на краш-тест одного из самых хардкорных классов, что должно было подразумевать то самое мясо, матюки, кровь, убийства и голые сиськи с вкраплением старого доброго ультранасилия, а что по итогу?
Второй или третий "сладенький мальчик", введенный в игру, дабы клюнуло побольше баб и извращуг. Что за жизнь? Везде повестка и прочая толерастная ересь, которую суют лишь бы было. Не зря дед говорил, что с
