света — Место Силы, так никем и незанятое. Смогли бы мы с Лигой позабыть о своих распрях настолько, чтобы использовать его вместе? Такое трудно было представить даже в самых отчаянных мечтах.
Подсобка интенданта находилась рядом и я, оставив Старика в загоне, заглянул туда. Судя по голосам, Лиза и впрямь была там не одна, но остальных я не увидел, потому что она первая вышла мне навстречу — с виду вполне здоровая. Вздох облегчения вырвался из моей груди.
— Я здесь, Ник! — произнесла она, появившись среди стеллажей с полками. — Миша сказал, что с тобой все хорошо. Он видел тебя, когда ты носил раненых…
— С ним все в порядке? — быстро спросил я.
— Да, он где-то здесь, в лагере. Где остальные?
— Матрена врачует. Орел и Лоб пострадали… Особенно Лоб.
— Ох… — Лиза уселась на какие-то ящики, нахмурив брови.
— У него серьезная рана, но я уверен, что он справится. Он сильный, — попытался я ее успокоить, хотя сам сильно нервничал, и скорее всего она это прекрасно видела.
— Мне запретили выходить отсюда, — после паузы произнесла Лиза. — Сколько я могу торчать в четырех стенах?
— Я не знаю, — откликнулся я, присев рядом. — Как ты?
— Не ранена, как видишь.
Говорила она как-то глухо, с обидой, глядя в сторону.
— Вижу. Но я не про это спрашивал, — тихо откликнулся я и Лиза резко повернула ко мне лицо, вздернув брови.
— Тебя все еще волнует моральная сторона моего выбора?
— Я просто беспокоился, — примирительно развел я руками.
— Беспокоился за мое состояние? Или переживал, что я перебегу к Лиге?
Мне не хотелось ей врать, но и правду сказать тоже было сложно, и поэтому я молчал.
— Можешь не отвечать, я знаю, что ты так думал, — пожала плечами Лиза и снова отвернулась.
— Я рад, что я ошибся.
— Тогда перестань смотреть на меня с такой невыносимой жалостью!
— А я и не смотрю…
— Нет, смотришь! У меня нет никаких повреждений и я в полном порядке! Я не нуждаюсь ни в чьей жалости.
Трудно было определить, правду она говорит или нет — холодная эльфийка редко давала волю эмоциям, стараясь все всегда держать в себе. И уж тем более не в ее характере было позволить кому-нибудь себя жалеть.
— Я не пожалеть тебя пришел, а поддержать.
— Лоб и Орел сейчас больше нуждаются в поддержке, — заметила она.
Это прозвучало холодно и высокомерно, но я уже привык к ее манере разговора. В переводе на нормальный язык это звучало как-то так: «Я волнуюсь за Лба и Орла, лучше пойди и проведай их!».
— Я пойду к ним, если меня пустят, конечно, — я поднялся на ноги, чтобы уйти.
— Ник, — вдруг окликнула меня Лиза, и голос ее слегка потеплел. — Со мной правда все хорошо.
— Тебе было сложнее, чем остальным… — осторожно произнес я, обернувшись, и Лиза закатила глаза.
— Ради всех Святых, Ник! А тебе легко было против канийцев?
— Я ведь хадаганец.
— Хадаганец? Я тебя умоляю… — рассмеялась она, возвращая себе привычную маску надменности. — Ты в зеркало на себя давно смотрел? Настоящие хадаганцы смуглые, черноволосые. У них совсем другой тип лица! Может с науками ты и не очень дружишь, но поверь образованному человеку — биологически с этим народом тебя объединяет только принадлежность к человеческой расе. Но ты не хадаганец, ты самый что ни на есть каниец!
Я повернулся к ней, возмущенно скрестив руки на груди. Лиза, конечно, мне друг, но так меня еще никто не оскорблял!
— Я видел свое лицо в зеркале много раз и могу сложить два и два. Не думай, что открыла для меня великую тайну! Когда Незеб вошел в Канию со своей армией, многие канийцы его тогда поддержали и присоединились к нему. Вместе они основали новое государство и назвали его Хадаганом. Мне плевать, от какой ветки людей произошли мои предки! Они создавали эту страну, и поэтому я такой же хадаганец, как и те смуглые, черноволосые, с другим типом лица!!!
— Оу. Это было… пылко, — усмехнулась Лиза. — Оказывается, ты все-таки немного знаешь историю.
— Я плохо учился в школе, но я в ней все же учился!
— Так или иначе, твои предки тоже когда-то отказались от своего народа и перешли на другую сторону. Почему же ты не мучаешься угрызениями совести?
— Может мои предки и мучились, мне-то откуда знать? Я рожден уже в этой стране и могу с чистой совестью считать себя хадаганцем! — упрямо ответил я.
— Они не мучились, уверяю тебя. Это и есть то, что отличает разумных существ от всех остальных — свобода собственной воли. Свобода выбора! Свои — это не те, кого навязывают тебе обстоятельства. Свои — это те, кого ты сам себе выбираешь! И если этот выбор обдуманный и осознанный, он больше не терзает.
Я долго молчал, обдумывая сказанное. Много разных, сумбурных мыслей роилось в моей голове. В конце концов Лиза произнесла:
— Иди, Ник, узнай, как там Лоб и Орел. И сообщи мне потом. Я не усну, пока не узнаю.
Молча кивнув, я вышел. Я ведь и сам не усну, пока не буду полностью уверен, что все живы.
Глава 5. Партизанская вылазка
На Паучьем Склоне я, Миша и Лиза пробыли пять дней, став свидетелями того, как во вражеский лагерь на противоположном конце поля возвращается жизнь. Сечин оказался прав, лигийцы не сдались после проигрыша и начали снова подтягивать к этому месту свои силы. Очевидно, близился ответный удар и я готовился к новой битве, но получив приказ, вынужден был с остатками своей группы отбыть в наш центральный лагерь к южному побережью Асээ-Тэпх. Лба и Кузьму отправили туда еще раньше вместе с другими ранеными, и Матрена тоже была с ними. Первым делом мне хотелось проведать их, но Сечин уже ждал меня к себе с новым поручением и визит в лазарет пришлось отложить.
— Здравия желаю, капитан. Готов взять приказ? — с места в карьер заявил он, едва я появился на пороге.
— Так точно, товарищ генерал, —
