и девушка выскользнула из платья, под которым не было ничего, кроме тела без единого изъяна.
— Это мой тебе подарок. Мне ничего не нужно взамен. Если, конечно, тебе нравится моё тело.
Ирония в голосе Джессики смешивалась с болью, и она передалась Иалу, как по невидимым электрическим проводам. Он не знал, как утешить, что сказать, чтобы она поняла: он не тот, кто сделает её счастливой…
— Джессика, я уже видел ваше тело, и, уверяю, едва ли найдётся мужчина, который усомнится в том, что оно прекрасно.
— И едва ли найдется мужчина, который так спокойно мог бы на него смотреть, как на картину или статую! — вышла из себя Джессика.
— Джессика, я врач…
— Звучит как «я бесплотный ангел», — лицо Джессики исказила нервная усмешка. — И знаете, что я скажу вам, господин доктор, не надо было меня спасать. Меня призвал Господь, значит, пришло моё время. И открою вам секрет, бабочки не умирают, как кажется смертным. Мы улетаем сразу в рай.
— Джессика, тебя нельзя нервничать…
— Ах, спасибо за заботу, господин доктор! Премного вам благодарна! — Джессика истерично засмеялась. Она была несправедлива, и чувствовала это, но не могла остановится. — Вы заняты таким важным делом, вы спасаете бабочек, простите, человеческие души. Вы само совершенство без недостатков и пороков! Даже смерть вам подвластна! Вы, наверное, возомнили себя Господом Богом, но, Иалу, вы всего лишь второй после Бога!
Заплакав, Джессика бросилась прочь, переступив через сброшенные одежды.
Джим посторонился в дверях, пропуская Джессику.
— Второй после Бога… — друг даже присвистнул, повторив эти слова. — Вот бы мне девчонка сказала такое…
— Ты хотел бы услышать эти слова от Джессики?
По взгляду друга Иалу понял, что не ошибся.
На столике в углу зазвонил забытый Джимом мобильный, хозяин нажал отбой и спрятал его в карман.
— Зря мы вообще сюда пришли, Иалу… Лучше бы ты договорился тогда с хозяином Вавилонской Башни…
Однако уже на следующий день Джим полностью изменил своё мнение.
36.
Луи Альберт ценил время, проведённое с собой наедине. В эти особые мгновения релаксации он любил поразмыслить о том, что уже успел сделать и о том, что ещё только предстоит.
Он не понимал людей, достигших всего и страдающих от пресыщения. Нет, нет, нет, он не из их числа и никогда не станет похожим на ребёнка, объевшегося клубничного эскимо и заработавшего ангину.
Едва покорив одну гору, он тут же принимался штурмовать новую.
Фильм о птеродактилях вышел на экраны, и хоть актриса в роли профессора смотрелась всё-таки, на взгляд Луи Альберта, малоубедительно, сама картина, а заодно и его главная героиня стремительно завоёвывают зрительские сердца.
Планируется и продолжение фильма, но больше палеонтолога занимало другое: утром позвонил Симон. Ему удалось вывести самого что ни на есть настоящего детёныша динозавра. Как классифицировать особь и какие создать условия для наиболее благоприятного её развития — в подобных вопросах Симон, конечно, всецело полагается на опыт старшего брата. И он, Луи Альберг, с удовольствием поможет. Уже вечером он будет в Париже.
А пока он не спешил спускаться вниз с последнего этажа Вавилонской башни, где, как он сам в шутку говорил, «витал в облаках».
Но не так, конечно, как неудачники, в одних лишь мечтах. Облака так же реальны, как и он сам. А скоро среди них будут летать самые настоящие ящеры — они с Симоном создадут им все условия для этого. И пусть они пожрут часть обитателей планеты (надо заметить, не лучшую часть) он-то сам наверху, и посмеют ли крылатые детища тронуть своего создателя и его близких?
Луи Альберт самодовольно улыбнулся, в какое-то мгновение ему даже показалось, что первый ящер уже появился вдали и несся вперёд на немыслимой скорости, превращаясь на лету в самолёт… Он был уже был так близко, что Луи Альберт видел обезумевшие от ужаса глаза террориста-смертника…
Здание, сложившееся, как карточный домик, мгновенно окружили спасатели, полицейские и журналисты…
… Джим не мог оторвать взгляд от экрана телевизора, только судорожно протянул руку к телефону.
— Алло! Сэмми! — голос его чуть дрожал. — Вавилонская Башня… И ещё один небоскрёб, чуть пониже. Два самолёта. Ты уже видел? Какая страшная трагедия… Если бы мы подписали тот контракт, мы были бы сейчас там, если бы были вообще…
37.
Рой закрывал на происходящее глаза так долго, как это только было возможно, но это, последнее, происшествие, это переходит все границы. И это творит ни кто-нибудь, а врач, который сам же говорит, что Джессике нельзя волноваться.
Иалу ожидал предстоящего разговора, даже был уверен, что на следующий день пожалует Рой. Он и сам бы так сделал, если бы был отцом Джессики.
— Иалу, что ты сделал с моей дочерью! — начал Рой с порога без предисловий. — Не думай, что я не знаю, откуда она пришла!
— Рой, не подумай обо мне плохого! Я никогда не позволил бы себе дотронуться до твоей дочери…
Рой покачал головой.
— Никогда не позволил бы… — передразнил молодого друга. — Эх, Иалу, Иалу, до чего ж иногда раздражает твоя правильность… Думаешь, я сам ничего не понимаю… Я даже думал сначала, ты предпочитаешь мальчиков и потому так неразлучен с Джимом. Если бы я не видел, как Джим смотрит на мою дочь… Они были бы замечательной парой, но, к несчастью, она любит тебя. Я говорю «к несчастью», потому что при всём бесконечном моём уважении к тебе, я должен тебе сказать… Да, Иалу, ты прекрасный человек и гениальный хирург, но ты живёшь не сердцем, а рассудком…
Рой поймал, как мячик, удивлённый взгляд Иалу и продолжал:
— Да. Да, это так, хотя, возможно, ты и сам не знаешь об этом. Твоя доброта, твоя самоотверженность — не спонтанные порывы души, ты РЕШИЛ, что должен нести свет. И я не говорю, что это плохо. Иначе ты и не стал бы тем, кто ты есть, ты не спас бы мою дочь. Но Джессика… Джессика живёт порывами и сердцем, и даже если выбирать одним лишь разумом, скажи, разве не будет Джессика прекрасной женой? Она умна, красива, и будет тебе прекрасной помощницей. С ней ты достигнешь любых вершин, скольких людей ты сможешь спасти!.. И, кто знает, может быть, со временем ты тоже полюбишь Джессику, если…
Иалу видел, как трудно даётся каждое слово гордому, а подчас и жесткому человеку, вынужденному по нелепой иронии случая предлагать свою дочь.
— Я очень состоятельный человек, ты сможешь открыть много филиалов…
— Я очень благодарен тебе, Рой, за оказанную мне честь. Твоя
