улыбнулась и потеряла сознание.
Отец принялся обмахивать её полотенцем, дрожащими руками потянулся за беспрестанно стоящим на столике нашатырём.
— Она постоянно теряет сознание, — голос Роя дрожал, как и его большие сильные руки.
Джим даже сделал шаг назад, точно боялся, что несчастный отец прочитает в его глазах приговор «безнадёжна».
— Он ещё здесь? — спросила девушка, едва очнувшись.
— Здесь, доченька. И твой отец, и наши новые друзья — мы все здесь, рядом с тобой…
— Я вижу его…
Девушка вытянула руки вперёд, ощупывая пространство перед Иалу. — У него густые чёрные волосы и добрые карие глаза…
— Всё верно, — воспрянул духом отец. — А меня, а меня ты видишь?
— Нет…
Рой снова обречённо выдохнул:
— Никаких улучшений, она просто бредит. Она уже неделю ничего не видит.
— Но она сказала всё правильно, — возразил Джим. — У Иалу чёрные волосы и карие добрые глаза.
— Эх, сынок, сынок, поднял и опустил руку Рой. — Разве ты не видишь, что в этом квартале у всех густые чёрные волосы и карие добрые глаза?
Джим вздохнул.
— Если ты его видишь, хотя бы его одного, скажи нам ещё что-нибудь о нём: во что он одет и какого он роста, — снова появились упрямые искорки надежды во взгляде Роя.
— Он довольно высокий, — медленно, с трудом произнесла Джессика, — в светло-сером костюме и носит очки.
— Всё верно, — призадумался Рой. — Но почему его ты видишь, а меня, своего отца, — нет?
— Потому что он спасёт меня…
— Откуда ты знаешь? — недоверчиво посмотрел на Иалу Рой.
— Я видела сегодня сон, в котором я была бабочкой, а он мне заштопал крыло. Ему очень нравится спасать бабочек.
— Что ты такое говоришь… — испугался за рассудок дочери Рой.
— Я верю, я чувствую, я знаю, он и только он сможет меня спасти…
Безоговорочная уверенность девушки придала Иалу такую веру в счастливый исход операции, что он только отчаянно молился, боясь утратить хоть частицу этой снизошедшей на него силы. Джим пребывал в состоянии какого-то лихорадочного возбуждения, но Иалу не сомневался, что в ответственный момент он будет лучшим ассистентом на земле.
… Отцу ничего не оставалось, кроме как уступить мольбам дочери. Конечно, при других обстоятельствах он никогда не доверил бы жизнь самого близкого человека незнакомому безвестному хирургу, вчерашнему студенту. Но беспредельная уверенность дочери передалась и ему, тем более, что шансов на спасение почти не было: опухоль разрослась стремительно, и её размеры значительно превышали критические. Поэтому он рисковал не жизнью дочери, а одним-двумя последними днями её жизни, правда, в обмен на довольно призрачную надежду на долгие годы здорового счастья.
— Пусть даже день… Сейчас время исчисляется для меня не годами, а мгновениями, как жизнь бабочки, но этой жизни хватает, чтобы принести радость многим, — Рой обхватил голову руками, и не понятно, с кем он вёл спор: с самом собой или с Иалу и Джимом, подготавливающими аппаратуру к операции в будущем лазерном центре нейрохирургии, где всё необходимое оборудование было завезено ещё с вечера.
Вопреки всем прогнозам, макроаденома была прооперирована успешно, так что Рой мог теперь не одному светилу науки сказать в глаза: «Так значит случай безнадёжный?»
Правда, скептики по-прежнему утверждали, что радоваться рано, и в ближайшие пять лет могут появиться рецидивы. Не уже то, что удалось отвоевать у жизни хотя бы год, было чудом.
Не думала о том, что будет через год, и Джессика. Вернее думала так: всё будет хорошо, ведь он теперь рядом, в нашем квартале.
Через несколько месяцев состояние девушки не только не ухудшилась, но к ней полностью вернулось зрение, и она даже могла подолгу танцевать, не чувствуя усталости, но танцевать не хотелось.
И причиной грусти, Рой знал, отцовское сердце не обманешь, был никто иной, как молодой египтянин. Неужели он и впрямь не замечает (или делает вид?), что девушка от него без ума?
Рой и сам с радостью взял бы его в зятья, не взирая даже на то, что врач — белокожий, зато какие получатся красивые и умные внуки-метисы от такого союза.
Но это были только мечты…
Сколько нью-йоркских парней могли лишь мечтать о его красавице-дочери, а этому — только руку протяни, да думает, похоже, только о своей нейрохирургии.
Об уникальной операции разгласили газеты, о новом медицинском центре заговорили. Невзирая на отчаянные протесты Иалу и Джима, Рой настоял- таки, что поможет погасить в кратчайшие сроки кредит на открытие центра. Дочери ближайшие годы нужно наблюдение, а в должниках он ходить не привык, и пусть он никогда не сможет сделать ничего такого, что хотя бы отчасти выражало бы степень его благодарности спасителям, уж от такой малости им отказаться стыдно, если, конечно, не хотят его смертельно обидеть.
… Иалу не то, чтобы не замечал, как смотрит на него девушка, но принимал её болезненную влюблённость за восхищение, вызванное благодарностью. Психологическая зависимость пациентов от врачей встречается не так уж редко, не стоит излишне заострять на этом внимания.
Даже сама мысль, что он может явиться причиной чьих-то страданий, была для него невыносима, и упрямо гнал её прочь…
… Вечер плотно укутался в вуаль сумерек, пытаясь остаться романтичным фоном среди топорщащихся каменных зданий, ведь влюблённых полно и в Нью-Йорке, хотя потерять голову гораздо проще где-нибудь в горах, а лучше — в приморском одноэтажном посёлке.
Впрочем, Джессика, наверняка, сказала бы «чушь!», так решительно она направлялась лёгкой пружинистой походкой в сторону центра нейрохирургии, где Иалу по своему обыкновению задерживался до глубокой полуночи.
Что ж, сегодня его ждёт сюрприз, который он запомнит надолго!
В красном шёлковом платье выше колен, очень высокая, гибкая, как пантера, девушка была прекрасна, как сама ночь или египетская богиня Баст.
Заговорщицки улыбаясь, красавица проскользнула в двери медицинского центра.
На несколько секунд она остановилась у входа, так душно нахлынули воспоминания о боли, страхе и как это всё отступило под мягким, ободряющим и идущим из глубины души взглядом Иалу.
— Иалу, — тихо позвала девушка и тут же нахмурилась, вспомнив о новейшей системе видеонаблюдения, которая фиксирует каждый её вздох и решительно тряхнула тщательно расчёсанными длинными кудряшками.
Навстречу ей послышались шаги.
— Джессика? — удивился Иалу позднему приходу девушки.
— Да, это я, — с вызовом ответила девушка.
— Что-то случилось? — заподозрил неладное Иалу.
— Случилось, и уже давно, — лихорадочно сверкнула глазищами Джессика. — С тех пор, как вы появились в нашем квартале.
Иалу смотрел на обличавшую с недоумением.
Джессика злилась на себя, а ещё больше на Иалу. Благоразумнее было бы провести этот вечер дома, но разрывавшая изнутри лавина настойчиво требовала сделать хоть что-нибудь,
