метров это о-го-го. А тут нам пришлось прокладывать тропу через сугробы. Я останавливался каждые двадцать шагов, дыша через рот — так было трудно. На сегодняшний день перспектива зайти на вершину Эвереста, что в трех километрах от меня по вертикали, казалась не более реальной, чем слетать на Юпитер в мешке Гамова. Я был рад только тому, что и Сунджо, и операторам было так же плохо, как и мне.
И только Запе было все нипочем. Он уходил вперед, останавливался и наблюдал за нашими мучениями; когда между нами оставалось метров пятьдесят, он снова поворачивался и уходил вперед, вверх по леднику Ронгбук, словно горный козел.
День клонился к вечеру. Не пахло ни Джошем, ни другими. Если мы не найдем их в ближайшее время, ночь застанет нас на склоне. Мало того, начала портиться погода.
Когда мы в очередной раз догнали Запу, солнце как раз заходило за гору.
— Может, они решили переночевать во Втором лагере или в промежуточном, — сказал Джей-Эр, пытаясь отдышаться.
По пути к ПБЛ есть еще два лагеря: промежуточный и лагерь номер два. Расстояние от базового лагеря до Второго — примерно три четверти пути от базового до ПБЛ. Мы думали, что забрались достаточно высоко, но вокруг не было никаких намеков на промежуточный лагерь, а это значит, что мы много ниже, чем думаем.
— А если они не там и не там? — спросил Запа.
(Он намекал, что, если Джош и доктор Кригер прошли мимо лагерей или не дошли до них, им грозит смерть от холода.)
— Да, я не подумал об этом, — согласился Джей-Эр. — Так что мы будем делать?
Запа посмотрел вниз, на ледник, затем на быстро темнеющее небо.
— Идет пурга, — сказал он. — Если вы повернете назад сейчас, успеете в базовый лагерь за полтора, от силы два часа, и обгоните пургу.
Джей-Эр с сомнением посмотрел на Запу. Мы лезли уже часа четыре.
— Ну, обратно-то дорога под гору, — как бы объяснил Запа. — Тропу мы проложили сами. Идти будет несложно — только не сходите с нее.
— А ты как же? — спросил я.
Запа достал из рюкзака налобник, надел его на капюшон парки, снова накинул рюкзак.
— Я твоего отца знаю. Он не бросит человека на верную смерть. Сделает всё, чтобы спустить его с горы.
Я думаю, он просто хотел, чтобы мы отправились обратно в базовый лагерь (я точно хотел обратно). Другое дело, что мы совсем не горели желанием идти обратно без Запы, особенно с учетом надвигающейся пурги.
Поэтому мы нацепили свои налобники и последовали за Запой вверх.
Два часа спустя, в полной тьме, сквозь начинающийся снегопад, мы увидели впереди в нескольких метрах от нас два фонаря.
Джош и Лия выглядели, как будто умрут минут через пять. Не думаю, что без помощи они смогли бы спуститься ниже. Не знаю даже, кто кого был больше рад видеть — мы их или они нас. Они точно были рады помощи с Френсисом, а мы были рады тому, что подъем для нас закончился.
— Кислород захватили? — спросил Джош. Язык у него заплетался.
Запа вынул из рюкзака баллон и маску. Джош подключил регулятор и протянул его Лии, та несколько раз глубоко вдохнула, затем дала регулятор Джошу. Подышав, Джош предложил баллон нам, но мы все стойко отказались. Мы и времени меньше на горе провели, чем он и Лия, и не забрались так высоко, как они. Кислород им потребовался сейчас только из-за смертельной усталости — так-то альпинисты обычно не пользуются кислородом до Пятого лагеря.
Запа показал на мешок:
— Как он?
— Жив... ну, был жив, когда мы последний раз туда заглядывали. Но у него правда тяжелый отек легких.
Джей-Эр посветил налобником в прозрачное окошко в мешке, но оно совершенно запотело.
— Эй, Френсис, ты там жив еще? — крикнул Джош. Мне показалось, я услышал в ответ какие-то слова, но
точно сказать при таком ветре было сложно.
— Он нам напишет, — сказала Лия.
В самом деле, на запотевшем окошке появились заглавные буквы: АД. Джош усмехнулся:
— А ведь и правда. Лия, может, вынем его, и пусть идет сам?
Она отрицательно покачала головой.
— Слово доктора — закон. Джош сел у мешка на корточки:
— Френсис, к нам пришла помощь! Мы скоро спустимся в базовый лагерь!
Через четыре часа — для сложившихся условий это было, наверное, и правда скоро — мы вернулись в лагерь. Спускаться по крутому леднику в темноте было непросто. Нам приходилось то и дело вкручивать ледобуры и спускать мешок на веревках медленно, по метру-другому за раз, иначе бы он улетел вниз, как санки.
В базовый лагерь мы вернулись заполночь. Обычно ночной лагерь похож на новогоднюю елку: у палаток горят фонарики — синие, красные и зеленые, — но сейчас было очень поздно и все спали. Мы затащили мешок с Френсисом в медицинскую палатку, уложили на койку. Лия зубами стащила с себя внешние и внутренние терморукавицы, медленно расстегнула мешок.
— Ну, как дела?
Френсис выглядел еще хуже зомби. Он пару раз моргнул, попытался улыбнуться, прошептал:
— Ну вот вы и вылечили меня от клаустрофобии. Лия усмехнулась, надела стетоскоп, послушала.
— А вот от отека легких нет, увы.
— Значит, на вершину я не иду?
— В этом году, увы, нет, — сказал Джош, разочарованный ничуть не меньше Френсиса. Еще бы, в пермите образовалось еще одно пустое место.
МЫ ОСТАВИЛИ ФРЕНСИСА И ЛИЮ и пошли в столовую. Кое-кто из группы еще был там — и сотрудники, и клиенты, и шерпы; пили чай, играли в карты. Джош сообщил всем, что Френсис жив, но на гору не пойдет, затем спросил, что с Биллом.
— Нешикарно, — ответил техасец. — Он больше не хочет наверх.
Джош выругался — еще одним альпинистом меньше. А ведь еще никто даже выше ПБЛ не залез.
После обмена новостями народ быстро рассеялся по палаткам, остались только Джош, я, Сунджо, Запа и Спарки. Горячий чай и человеческий воздух — что может быть лучше! После похода на гору мне казалось, что я дышу из баллона.
— Пику и мисс Анджело нужно идти наверх, в ПБЛ, — сказал Запа.
— Я знаю, — сказал Джош. — Я собирался
