Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
Следующую волну я замечаю вовремя. На этот раз успеваю. Встаю на колени как раз тогда, когда волна поднимает меня и несет к берегу. В первый раз в жизни я отпускаю край доски.
– Смотри, Эрик! Без рук!
Я держусь секунд пять, не больше, затем сваливаюсь. Доска подскакивает и ударяет меня по голове.
Наверно, я отключилась на несколько секунд, потому что в следующий момент я понимаю, что это Эрик и что он тащит меня по мелководью. Вот я уже ковыляю сама, отплевываясь. Мы добираемся до берега и без сил падаем на песок.
– Ух ты, – говорю я. Сердце начинает успокаиваться. – Ты спас мне жизнь.
Эрик оглядывается на остальных серфингистов. Некоторые смотрят на нас, другие не обратили внимания.
– Ты преувеличиваешь, – говорит он. – Там было неглубоко.
– Знаешь, что китайцы говорят? Если кто-то спас тебе жизнь, ты ему вечно обязан.
Он вскидывает брови.
– Я теперь твоя рабыня.
Мне почему-то нравится эта идея. Я прямо вижу нас вдвоем, в уютной квартирке, я готовлю и убираю, а Эрик играет с Кеем у камина.
– Вставай, – говорит он. – Ты здорово ударилась. Лоб уже синеет. Надо показать врачу.
К нам подходит парень в шортах с пальмами. Он выловил мою доску.
– Домо аригато годзаймасита , – говорю я.
Парень кивает и уходит. Бессловесный водный житель.
Эрик видит, что я не падаю и понимаю, что мне говорят, и делает вывод, что можно не торопиться. Мы ополаскиваемся пресной водой, переодеваемся в сухое, крепим доски на крышу его машины и отбываем за первой помощью.
– Этот парень – спец, – говорит он, сворачивая на парковку. – Сечет в восточной медицине. Занимается иглоукалыванием.
Я представляю себя утыканной иголками. Получается что-то вроде дикобраза.
– Ну, не знаю, Эрик. Я нормально себя чувствую. Чуть голова побаливает, и все.
Эрик закатывает глаза, одновременно ставя машину на ручной тормоз.
– Перестань. Хочешь, буду держать тебя за руку?
Мы попадаем в приемную, где журчит механический водопад. Наверное, вместо аквариума, для успокоения нервов. Освещение тихое, приглушенное – ощутимый контраст с резким ярко-белым больничным светом. Уютные диваны приятного розовато-лилового цвета.
– Хорошая обстановка, – говорю я. – Я уже чувствую себя лучше. – Но, взглянув на девушку за стойкой, я начинаю нервничать. У нее кольцо в носу и желтые крашеные волосы. Она читает мангу. Что это за доктор такой, который выставляет такое чудо в приемную? Может быть, медицина для него не более чем хобби? Других пациентов не видно. Такими темпами на жизнь не очень-то заработаешь.
Проходит несколько минут. Девушка отрывает нос от манги и произносит мое имя. Эрик кивает – мол, все будет хорошо. Потягивается и, кажется, собирается вздремнуть.
Я прохожу сквозь занавеску из бусин на веревочках и оказываюсь в кабинете. К счастью, доктор Сато выглядит вполне нормально – коротко подстриженные черные волосы, большие очки в пластиковой оправе.
– Ударились лбом, – говорит он по-английски.
– Да. – Что, на самом деле так заметно?
Он светит фонариком мне в глаза, заклеивает шишку, выписывает рецепт.
– У вас легкое сотрясение мозга. Принимайте вот это, если голова сильно разболится. И не пейте спиртного сегодня.
Неужели моя репутация идет впереди меня?
– Спасибо. – Я дожидаюсь, пока желтоволосая девушка принесет мне таблетки, затем Эрик отвозит меня домой.
Сегодня у меня смена в «Ча-ча-клубе». Господи, как деньги нужны. Хозяин квартиры вдруг вздумал повысить арендную плату, а расходов на адвоката никто не отменял.
Я надеваю вязаное платье. Пускай моя серферская фигура отвлекает от шишки на лбу. Но только я захожу в клуб, как вижу, что мама Морита качает головой. Ко мне подбегает Бетти:
– Что случилось? Он что, тебя избил?
Он? Кого она имеет в виду? Того якудза, который приходил сюда несколько недель назад?
– Меня ударило доской для серфинга.
– Кто-то ударил тебя доской для серфинга?
– Нет. Просто так получилось.
Я собираюсь все объяснить, но тут подходит мама Морита и протягивает мне две банкноты по десять тысяч иен.
– Если тебе нужны деньги, возьми, – говорит она. – Но работать тебе в таком виде нельзя.
Я чувствую, что эти деньги мне еще аукнутся. У мамы Мориты золотое сердце, но от этого она не перестает быть владелицей хостес-клуба. Бизнес есть бизнес. Но деньги я все равно беру.
Вот так и вышло, что я сейчас одна, трезвая как стекло и слежу за домом, где живет мой сын.
* * *
В тот день, когда я ушла от Юсукэ, я потеряла дом, в том числе и ту комнату, которую я наконец-то стала считать своей. Не покривлю душой, если скажу, что не один год прошел под этой крышей, прежде чем я перестала постоянно чувствовать, что я тут «гость» и меня просто терпят. Энергия – тонкая штука, просачивается всюду. Моя энергия понемногу стала задерживаться в этих комнатах, которые поначалу были мне тюремной камерой. Стены начали впитывать ее, она собиралась в углах, словно пыль. Картины на стенах, запах приготовленных мной блюд и соусов, отзвуки музыки, которую я слушала, – даже Юсукэ иногда бессознательно напевал мои любимые песни, – все это были знаки моего присутствия. Мои споры, мои семена.
Вопреки всему, я полюбила этот дом. Его маленькие комнаты. Углубление для ног в полу под котацу – зимой мы сидели за этим японским столиком, грелись и чистили апельсины. Маленький сад, окруженный близко посаженными стеблями бамбука, – попасть туда можно было через широкую раздвижную дверь. Альков, где каждую неделю мы расставляли новую композицию из живых цветов, а картины менялись в зависимости от времени года. Я полюбила ступени из красного дерева, которые вели в нашу спальню, тонкую резьбу на перилах, гладкие столбы, поддерживающие крышу над крыльцом. Тщательно подобранные камни, которыми был выложен пол в ванной комнате.
Временами я так скучаю по всему этому, что мне хочется сжечь свою убогую квартиру. Но я понимаю, что такими мыслями только отвлекаю себя от того, что я потеряла на самом деле.
Уже стемнело, прохожих стало гораздо меньше. Время от времени мимо проходят добропорядочные граждане с собаками на поводке или сигаретами в зубах. Другие, в скользких спортивных костюмах, бегут или идут энергичным спортивным шагом. В темноте никто не обращает на меня внимания. Чтобы не выделяться, я тоже стараюсь не стоять на месте. Завидев какого-нибудь прохожего, я нетерпеливо смотрю на часы, оглядываюсь на дорогу. Когда он исчезает из виду, я снова поворачиваюсь к дому.
На часах девять. В кухне горит верхний свет, в гостиной – торшер. Окна открыты настежь, двери раздвинуты, чтобы впустить вечернюю прохладу. Моя бывшая свекровь считает, что кондиционер – страшно вредная штука. Она скорее будет весь день обливаться потом, чем позволит себе жить в искусственном климате.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
