тебя, прямо сейчас.
– Ты уже выбрала свою сторону и можешь задавать свои вопросы тем, кто ее поддерживает. Так общаются взрослые.
– Я поняла.
Осознав, что дальнейшая беседа с бабушкой просто не имеет смысла, Элли открыла холодильник и, посмотрев на морозильное отделение, вспомнила вчерашний вечер.
Мама сказала ей несколько очень важных слов, лишь потому что была пьяна.
Интересно, вспомнит ли она об этом сегодня?
На полках было множество вариантов для быстрого перекуса: йогурты, шоколадки, сыр, колбаса и пара яблок. В правом углу стенку подпирала оранжевая консервная банка без надписи.
– А что за консерва? – не поворачиваясь, спросила Элли.
– Белая фасоль. Ты не сможешь ее открыть сама.
– Вот еще! Мне и не надо, – хмыкнула девочка. – В похожих была еда для Пипы.
Более не задумываясь, Элли схватила шоколадно-ореховый батончик и закрыла дверцу.
– Можно мне погулять на заднем дворе?
Бабушка не ответила.
– Я буду гулять так, чтобы ты могла проверять через окно, что я не нарушаю домашний арест.
– Это не арест, Эльга. Ты провинилась и ты наказана.
– Без разницы! Можно я уже погуляю? Я скоро умру здесь без свежего воздуха, и в гроб вам придется класть не призрак Лемми, а меня!
Серафима покачала головой.
– Иди. И оденься теплее. Но если я не буду тебя видеть, срок наказания будет продлен.
* * *
Нацепив на себя теплые штаны, два свитера и любимые оранжевые сапоги, Элли отправилась на задний двор. За время ее отсутствия во внешнем мире мало что изменилось. Разве что землю размыло еще сильнее от непрекращающихся ливней.
Хлюп-хлюп-хлюп. Галоши снова хлопали по земле, но путь Элли теперь был ограничен и предсказуем. Она не бежала куда-то прочь за далеко укатывающимся зонтиком, не слышала песню и не могла встретить Ткача. Возможно, могла встретить деда-хамелеона, но сравнивать этих двоих совсем не хотелось. Они работали вместе, делали похожие вещи… Возможно, даже жили по соседству в Низовье, кто же мог знать? Но были решительно не похожи, нет. Сравнивать того Ткача с этим было бы настоящим оскорблением.
Крошечный дворик был засажен ненаглядными бабушкиными цветами, которые Элли всегда считала уродливыми. Ей вручали их на все праздники и заставляли дарить взрослым, а девочка только и радовалась тому, что еще не успела дойти до той возрастной категории, в которой приходится принимать эти отвратительные садовые подарки. Петунии с белой каймой были самыми страшными, но больше всех нравились Серафиме. В мусорное ведро следовало отправиться и обожаемым мамой капским маргариткам… Каждый раз Эльга смотрела на то, как другие дети приносили красивые букеты из магазинов, и тяжело вздыхала. И почему чьи-то родители соглашались тратить деньги на настоящую красоту, а чьи-то заставляли детей позориться?
Исключением для девочки в ряду безвкусныхпосадок были лишь ярко-оранжевые бархатцы. Их Элли собирала с удовольствием из-за любимой расцветки, а потому место у именно этой клумбы было однажды выбрано для могилы Пипы.
Вчера Эльга поверила в то, что брат мог добровольно выбрать смерть.
А сегодня – хотела перестать ее бояться.
В ноябре сад не цвел, но девочка успела выучить расположение каждого вида рассады. Аккуратно обойдя две клумбы с немофилами, Элли вышла на узкую тропку, что вела к бархатцам, и оглянулась.
Бабушка следила за ней через окно.
Неестественно дружелюбно помахав Серафиме, Эльга дождалась, пока та отвернется и вновь уткнется в свое вязание. Стоило бабушке вернуться к спицам, девочка опустилась на колени и коснулась руками мокрой почвы.
А затем принялась рыть.
Пипу похоронили в жестяной коробке из-под чая. Мама тогда разрешила близнецам раскрасить ее и разрисовать так, как им хотелось, а потом собрала семейный совет. Внутри «гробика» было решено оставить фотографию Пипы в красивой деревянной рамке, ее любимую красную ленточку, пищащий мячик и кукольное одеялко. Все это мама разложила возле мертвого кошачьего тельца, соорудив импровизированный алтарь.
Семья собралась на похороны до обеда. Каждому из присутствующих было выделено время на пару слов.
– Замечательная кошечка Пипа, – сказала тогда бабушка очень печально. – Мягких тебе облачков, девочка. Спасибо, что была с нами.
– Бедная маленькая Пипа… – тяжело вздохнула мама. – Мы очень-очень любили тебя и будем любить. Ты показала ребятам, что такое настоящая привязанность. Теперь показываешь, что любимые тоже уходят. Спасибо за этот урок.
– Пипочка… – рыдала Элли и ничего не могла сказать.
– Пипочка, ты была самой красивой… – Лембит тоже плакал, но не так сильно, как сестра. – Поэтому теперь будешь спать под самыми красивыми цветами!
– Бархатцы… – отметила Серафима скорее для себя. – Любимые бархатцы Элли.
– Они не самые уродливые… – захлебывалась девочка. – Не такие страшные, как остальные!
Смерть домашнего животного ранила Эльгу больше всех. Когда кошка заболела, именно она вызвалась сопровождать маму в ветеринарной клинике. Для того, чтобы понять, что произошло с Пипой, пришлось ехать в центр Тарту. В конце концов выяснилось, что кошка чем-то отравилась.
Пипе прописали уколы, которые мама ставила сама. Но с каждым новым введением иголки под шерсть маленькой Пипе становилось все хуже и хуже…
Элли позабыла обо всех своих играх и постоянно была рядом с кошкой. Проверяла ее ночью и днем, дергала маму, если Пипу опять тошнило. Пыталась поить и кормить ее с рук… Но каждый день приближал неизбежное. Это понимали и мама, и бабушка… Казалось, даже Лембит был на их стороне и уже смирился с тем, что Пипы не станет! Но сколько бы родные ни пытались намекать Элли на страшный исход, к первому знакомству со смертью она была совсем не готова.
В роковое утро девочка проснулась первой и пошла в гостиную, чтобы посмотреть телевизор. Пипа спала на диванчике очень крепко. Обычно кошка поднимала голову, когда кто-то садился рядом с ней в знак приветствия, но в тот раз этого не произошло.
– Не буду тебя будить, – прошептала ей маленькая Элли. – Сон – лучшее лекарство.
За окном еще только-только занимался рассвет. В это время дети постарше собирались в школу, а потому по местному каналу крутили много мультиков, один за другим. Элли уставилась в экран и начала следить за цветными картинками.
И вот первый глупый мультфильм про мышонка в красных шортах подошел к концу. Затем кончился второй, про утенка в синей кепке, и начался третий, про целую ораву маленьких утят, что постоянно пакостили. Нарисованные зверята продолжали прыгать по экрану, а солнце поднималось и поднималось выше.
Но никто не просыпался и не приходил в гостиную.
А Пипа по-прежнему не шевелилась.
Страшная догадка пронзила состояние маленькой Элли как летний, оглушающий все в округе, гром. Маленькие ладони в раз похолодели,
