внутри стало очень-очень темно и страшно.
Девочка вскочила с дивана и начала неотрывно смотреть на кошку.
Черное пушистое тельце казалось крохотным и ненастоящим. Элли внимательно смотрела на спинку Пипы – когда та спала, она медленно поднималась вверх и опускалась вниз. Но сейчас этого не происходило.
Элли продолжила смотреть и почувствовала, как ее губы трясутся. Еще секунда, и она завопит, позовет маму! Так и следовало сделать, но почему-то, девочка не могла отвести своих глаз от кошки.
Спустя еще несколько мгновений Элли показалось, что спинка Пипы все же начала вздыматься. Детский разум на мгновение просветлел, но что-то по-прежнему было не так и вызывало тревогу. Чувство того, что Пипа ненастоящая, что Пипа стала игрушечной за одну ночь, билось в голове горячим колючим шариком.
Элли знала только один способ проверить, живая кошка или нет. Этому секрету ее научил сейчас еще крепко спящий Лембит.
Так тихо, как только могла, девочка вернулась в их с братом комнату. Подошла к кровати брата и открыла тумбочку, стоящую справа у изголовья.
Маленькое круглое зеркальце, которым баловался Лемми летом, пытаясь поймать лучи солнца, нашлось очень быстро. Сжав зеркало в руке, Элли вновь отправилась в гостиную.
Не чувствуя своих ног, она уселась на пол возле дивана и поднесла стекляшку к носу Пипы.
Зеркальце оставалось чистым в течение долгих минут.
Пипа не дышала.
Погружаясь в болезненные воспоминания все глубже и глубже, Элли перестала контролировать движения своих рук.
Ее ладони погружались все глубже и глубже, вытаскивая на поверхность коренья, мелкие камни и мокрые комки черной земли. Коробку с Пипой зарыли совсем не глубоко, но разрывать кошачью могилу без дополнительных инструментов и даже перчаток было нелегкой задачей.
Девочке казалось, что она роется в земле уже целый час, как вдруг наконец кончики ее пальцев коснулись чего-то ледяного.
Зажмурившись, Элли вытащила из земли жестяную коробку и поставила ее рядом с собой. Также наощупь она нашла край жестянки и подковырнула крышку ногтями. В следующую секунду девочка потянула ее на себя и сняла окончательно.
Оставалось самое трудное: открыть глаза.
Столкнуться со смертью новым взглядом. Прорепетировать принятие на бедной Пипе, лишь бы только крошечный гроб-для-Лембита-но-без-Лембита на игрушечных похоронах подтолкнул ее к тому, чтобы ритуал был выполнен верно и сработал так, как было нужно.
Элли открыла глаза и опустила взгляд в коробку.
То самое пушистое тельце, дыхание которого пыталась рассмотреть девочка более шести лет назад, окончательно окуклилось. У Пипы больше не было черной шерсти, зато была сухая бежево-серая кожа, полупрозрачная настолько, что кое-где проглядывал скелет. Лапки – передние и задние – теперь были косточками, а мягкие подушечки с коготками отсутствовали вовсе. На плоской мордочке все еще оставалось умиротворенное выражение, теперь отображающее вечный и беспробудный сон.
Предметы вокруг, аккуратно сложенные в гробик руками мамы, оставались на своих местах и сохранились так, будто были собраны в коробку только вчера.
К собственному шоку, девочка не чувствовала страха и отвращения. Она смотрела на то, что осталось от Пипы долго-долго, так же, как тем утром, когда мультики почти закончились, а кошка все еще не проснулась. Худое тельце. Бледное тельце. Мертвое тельце.
Пипа уснула навсегда и давно не существовала. Она прыгала, играла, мяукала и нежилась когда-то давно, а теперь просто спала. И это было всем, что она теперь умела делать.
В смерти не было ничего страшного. Не было ничего невероятного, отвратительного или мерзкого. Смерть была еще одним состоянием, периодом, этапом, который ждал каждого, кто сейчас дышал и двигался. И не было никакой разницы, кошка ты или человек.
Смерть делала больно другим, а не тебе. Ты просто засыпал навсегда, а тот, кто оставался рядом до последнего, страдал и мучился, потому что помнил, что ты мог делать и другие вещи.
Больно было совсем не от смерти, а от воспоминаний, которые оставались у других людей после нее.
Элли сглотнула слезы и вытерла лицо грязными ладонями, забывая о том, что ее руки все еще были испачканы в земле.
– Дорогая Пипа, – громко заявила Эльга, стараясь не портить собственную речь рыданиями. – Я была очень маленькой и не могла понять, что с тобой произошло. И не смогла нормально попрощаться. Я хочу попросить прощения за то, что испугалась, когда ты умерла, и не могла тебя потрогать. За то, что не сама положила тебя в эту коробку, хотя любила больше остальных. За то, что не поцеловала тебя на прощание, посчитав твое новое тело жутким и страшным.
Убрав руки, Элли наклонилась к коробке вплотную и потрогала Пипу за костлявую спинку.
– Прости меня, пожалуйста, – уже не сдерживая слез, произнесла Элли. – Я тебя очень люблю.
Взяв крышку от коробки, девочка поспешила закрыть гробик и вновь опустить его в ямку. Слезы катились по ее щекам одна за другой, губы кривились, а всхлипы сменяли друг друга все чаще и чаще.
Закапывая кошачью могилку по новой, Элли пыталась посадить бабушкины бархатцы обратно, но ничего не получалось. Девочка бросила эту затею спустя несколько минут.
– Смерть не должна быть красивой, – сказала Элли сама себе, продолжая вытирать заплаканное лицо грязными руками. – Эта красота не нужна мертвым. Она нужна живым.
«Верно. И мудро для твоих лет», – пронеслось у Элли в голове.
Девочка обернулась.
Рептильи глаза наблюдали за ней из темноты, создаваемой карнизом над дверью на задний двор.
* * *
– Да тебе самому еще не надоело?!
Элли прохлюпала галошами к маленькому крыльцу и заняла воинственную позу напротив деда-хамелеона. Тот не отрывал от нее своего внимательного взгляда и вальяжно опирался на балку, что поддерживала старый карниз.
– Может, ты за мной и в туалет ходить будешь, глупое ты существо?! – бушевала девочка. – Или мне надо было спросить разрешения у тебя, уточнить, МОГУ ЛИ Я попрощаться со СВОИМ мертвым котенком?!
– Не надо, – ухмыльнулся незваный гость.
– Ну так и что?! У тебя нет своей работы? У тебя нет дел? Может, тебе что-нибудь поручить?! Помоешь посуду?! Или пропылесосишь ковры?!
Дед расхохотался.
– Отвратительное хамство, Эльга, – жутко скалясь, подметил он. – Работы у меня, и вправду, нет. Но мне есть чем заняться.
– Я бы тебя на работу тоже не взяла, ящер недоделанный.
– Уф, – незваный гость цокнул. – Очень грубо.
– Сегодня я очень злая и расстроенная, – махнула рукой девочка. – Пошел вон, ткач со знаком минус.
Тираду Элли прервал ровный стук.
И незваный гость, и девочка одновременно обернулись в поисках его источника. Исход был достаточно предсказуем: это бабушка стучала в окно.
Но смотрела она совсем не на
