Стефан издал звук, который вполне можно было принять засмешок, если бы он не был таким печальным:
– Да. Ты не такая. Ты воительница. Ты… это ты.
Некоторое время Елена безмолвствовала. Видя боль на еголице, она с трудом, но все же сдерживала гнев.
– Ты был с ней очень близок?
– Да.
– А что случилось потом?
Последовала долгая пауза, такая долгая, что Елена дажеподумала, будто Стефан вообще не собирается отвечать. Наконец он промолвил:
– Она умерла.
Елена шумно выдохнула. Последний остаток ее гнева испарился.
– Должно быть, это ужасно больно, – негромко посочувствовалаона, думая о белом надгробии Гилбертов среди сорняков. – Извини.
Стефан промолчал. На лицо его снова словно упала тень.Взгляд юноши обратился внутрь, на что-то ужасное, разбивающее сердце, что могвидеть только он. Но в выражении его лица сквозило не просто горе. Сквозьплотные стены, сквозь все хрупкое самообладание Елена смогла разглядетьневыносимое познание вины и жуткое одиночество. Вид у Стефана был такойпотерянный и одержимый, что Елена, сама того не желая, пододвинулась к немуближе.
– Стефан, – прошептала она.
Казалось, он ее не услышал; казалось, он заново переживалкакое-то давнишнее несчастье.
Елена не смогла удержаться и положила ему руну на плечо:
– Поверь, Стефан, я знаю, как это может быть больно…
– Ты не можешь этого знать! – внезапно крикнул Стефан, и всяизящная оболочка его сдержанности вдруг взорвалась белой яростью.
Он опустил взгляд на руку Елены, словно не понимая, как онатам оказалась, и разгневанный тем, что девочка осмелилась прикоснуться к нему.Зеленые глаза юноши были темными, когда он стряхнул чужую ладонь со своегоплеча и поднял руку, чтобы помешать Елене снова до него дотронуться… но, взявруку Елены, Стефан уже не смог ее отпустить и только с изумлением наблюдал, каких пальцы переплетаются, словно навеки объединяя их. Наконец потрясенный взглядюноши перешел от сплетенных пальцев на лицо девочки.
– Елена, – прошептал Стефан.
Елена увидела его страдальческий взгляд и поняла, что онпросто не может больше с собой бороться. Оборона замка пала, стены, наконец,рухнули, и она ясно увидела, что лежит по ту сторону.
Стефан обреченно наклонил голову к ее губам.
* * *
– Погоди… остановись здесь, – велела Бонни.
– По-моему, я что-то увидела.
Потрепанный «форд» Мэтта притормозил, съезжая к обочинедороги, где густо росла ежевика. Впереди что-то мерцало, постепенно к нимприближаясь.
– Боже мой, – вымолвила Мередит.
– Это Викки Беннетт.
Девушка проковыляла на освещенное фарами место иостановилась, покачиваясь, пока Мэтт тормозил. Ее кудрявые светло-каштановыеволосы бы всклокочены, а взгляд казался остекленевшим. Лицо Викки было измазаногрязью. Из одежды на ней осталась лишь тонкая комбинация.
– Давайте посадим ее в машину, – сказал Мэтт.
Мередит уже открывала дверцу. Выскочив наружу, она подбежалак девочке, явно пребывавшей в состоянии шока.
– Викки, с тобой все хорошо? Что с тобой случилось?
Викки простонала, все еще глядя прямо перед собой. Затем онасловно вдруг увидела Мередит и крепко ухватилась за нее, впиваясь ногтями вкожу.
– Убирайтесь отсюда! – выдохнула Викки, и глаза ее переполнилисьотчаянным страданием.
Хриплый голос девочки звучал сдавленно, как будто у неечто-то было во рту.
– Убирайтесь отсюда оно надвигается.
– Что надвигается? Викки, где Елена?
– Убирайтесь немедленно…
Мередит внимательно посмотрела на дорогу, затем провеладрожащую девочку к машине.
– Мы заберем тебя отсюда, – спокойно сказала она, – но тыдолжна рассказать нам, что стряслось. Бонни, дай мне твою шаль. Она вся дрожит.
– С ней что-то такое сделали, – угрюмо заметил Мэтт. – Адрожит она от шока. Весь вопрос в том, где все остальные. Викки, Елена была свами?
Викки рыдала, закрыв лицо ладонями, пока Мередит закутывалаее в переливчатую розовую шаль Бонни.
– Нет… Дик, – невнятно произнесла девочка. Похоже, ей былобольно говорить. – Мы были в церкви… это было ужасно. Оно пришло… словнообволакивало. Темный туман. И глаза. Я видела глаза в темноте, они горели. Онименя жгли…
– Она в бреду, – предположила Бонни. – Или в истерике. Какхотите, называйте.
– Викки, пожалуйста, скажи нам только одно, – медленно ираздельно заговорил Мэтт. – Где Елена? Что с ней случилось?
– Не знаю, – Викки подняла заплаканное лицо к небу. – Мы сДиком… мы были одни. Мы были вместе… а потом оно вдруг оказалось вокруг нас. Яне могла убежать. Елена сказала, что гробница открылась. Может быть, оно вышлооттуда. Это было ужасно…
– Они были на кладбище, в разрушенной церкви, – верноистолковала Мередит. – И Елена была вместе с ними. А теперь… да вы только нанее посмотрите!
В тусклом свете салона все смогли различить глубокие свежиецарапины, бегущие по шее Викки к кружевному лифу ее комбинации.
– Похоже на отметины от когтей какого-то животного, –предположила Бонни. – Скажем, с кошки.
– Того старика под мостом явно не кошка обработала, –заметил Мэтт.
Лицо его оставалось бледным, а на щеках вздувались желваки.Мередит проследила за его пристальным взглядом в сторону дороги, а затемпокачала головой.
– Нет, Мэтт, сперва мы должны забрать ее. Должны, –подчеркнула она. – Послушай меня, я ведь о Елене не меньше твоего беспокоюсь.Но Викки нужен доктор, и нам необходимо вызвать полицию. Мы просто обязанывернуться.
Мэтт еще долгое время смотрел на дорогу, а затем решительновыдохнул. Захлопнув дверцу, с резким рывком включил первую передачу и развернулмашину.
Всю обратную дорогу в город Викки стонала и что-то бормоталапро глаза во тьме.
* * *
Елена почувствовала, как губы Стефана осторожно прикасаютсяк ее губам.
