Глава 1
— И тогда все будет, как раньше, — мягко сказалаКэролайн и стиснула руку Бонни.
Неправда. Ничего уже не будет так, как до смерти Елены.Ничего. И относительно вечеринки, которую затеяла Кэролайн, у Бонни были дурныепредчувствия. Легкое ноющее ощущение в животе было верным признаком того, чтоидея с вечеринкой — очень и очень скверная.
— День рождения Мередит уже прошел, — напомнилаона. — Он был в прошлую субботу.
— Но ведь она не отмечала. В смысле, по-настоящему неотмечала, как мы собираемся. У нас будет вся ночь, родители приезжают только ввоскресенье утром. Да ладно тебе, Бонни, ты только представь себе, какой этобудет для нее сюрприз.
«О да, — подумала Бонни. — За такой сюрприз онаменя потом прикончит».
— Послушай, Кэролайн. Мередит не отмечала, потому чтоей пока не до праздников. Устраивать веселье сейчас… Как-то это… не по-людски.
— Ерунда! Ты же отлично понимаешь, Елена порадоваласьбы тому, что мы веселимся. Она любила вечеринки. А вот то, что прошло ужеполгода после ее смерти, а мы все сидим и льем слезы, ей бы совсем непонравилось.
Кэролайн наклонилась к Бонни. Взгляд ее кошачьих глаз былсерьезным и уверенным. Не было никакого притворства, не было обычных хитрыхманипуляций. Бонни поняла: она говорит абсолютно искренне.
— Я хочу, чтобы мы снова дружили, как раньше, —сказала Кэролайн. — Мы ведь всегда праздновали дни рождения вместе,вчетвером, помнишь? А помнишь, как парни пытались заявиться к нам безприглашения? Интересно, в этом году попробуют?
Бонни чувствовала, что теряет возможность хоть как-топовлиять на ситуацию. «Ох какая плохая идея, ох какая плохая», — думалаона. Кэролайн все говорила и говорила; от разговоров о старых добрых временахона расчувствовалась и впала в поэтическую мечтательность, а у Бонни не хваталодуха напомнить ей, что старые добрые времена канули в Лету, как музыка диско.
— Нас ведь уже даже не четверо. Ну что это за веселье —втроем, — слабо запротестовала она, когда ей удалось вставить слово.
— Я собираюсь позвать Сью Карсон. По-моему, Мередит кней неплохо относится.
Бонни была вынуждена согласиться: к Сью все относилисьнеплохо. И все-таки Кэролайн должна понять: так, как раньше, уже не будет.Нельзя же просто поменять Елену на Сью Карсон и сказать: «Угу, теперь все впорядке».
«Как бы сделать, чтобы до нее дошло?» — думала Бонни. Ивдруг ее осенило.
— Давай позовем Викки Беннетт, — сказала она.
Кэролайн посмотрела на нее с недоумением.
— Викки Беннетт? Шутишь? Эту чокнутую, котораяразделась на глазах у половины школы? После всего, что было?
— Именно после всего, что было, — сурово сказалаБонни. — Послушай меня. Я знаю, что она никогда не была в нашей компании.Но она и со своей старой компанией уже не общается: они ее знать не хотят, аона их до смерти боится. Ей нужны друзья. А нам нужны люди. Давай пригласим.
Секунду Кэролайн выглядела безнадежно расстроенной. Боннивыпятила подбородок, уперла руки в бока и стала ждать. Наконец Кэролайнвздохнула:
— Ладно, уговорила. Приглашу. Но ты должна придумать,как привести Мередит ко мне в субботу вечером. И — Бонни! — она ничего недолжна знать. Я действительно хочу, чтобы это был сюрприз.
— Будет сюрприз, — мрачно сказала Бонни.
Кэролайн просияла и порывисто обняла ее. Бонни не ожидала нитого ни другого.
— Как я рада, что ты меня понимаешь, — сказалаКэролайн. — Будет так здорово снова собраться всем вместе.
«Она вообще ничего не поняла, — с удивлением подумалаБонни, когда Кэролайн вышла. — Ну как ей объяснить? Может, врезать какследует?»
И сразу же мелькнула вторая мысль: «Господи боже, теперь мнепридется предупредить Мередит».
Впрочем, к вечеру Бонни передумала. Может быть,предупреждать Мередит и необязательно. Кэролайн хочет сделать ей сюрприз — ну иотлично. Сюрприз так сюрприз. По крайней мере, Мередит не станет переживатьраньше времени. «Ладно, — решила Бонни, — милосерднее ничего ей неговорить».
Кто знает, — записала она в дневнике в пятницувечером, — может быть, я несправедлива к Кэролайн. Может быть, ей сталостыдно за то, что она пыталась унизить Елену перед всем городом и обвинялаСтефана в убийстве. Может быть, за это время она повзрослела и научилась думатьне только о себе, но и о других? Может быть, у нас получится удачная вечеринка.
«И, может быть, до завтрашнего вечера меня успеют выкрастьинопланетяне», — подумала она, закрывая дневник. Оставалось надеятьсятолько на это.
Бонни делала записи в дешевом блокноте для аптечных рецептовс маленькими цветочками на обложке. Она завела дневник только после смертиЕлены, но уже успела приобрести от него прямо-таки наркотическую зависимость.Только дневнику она могла сказать все, что хотела, не опасаясь получить в ответошарашенный взгляд и строгое: «Бонни Маккалог!» или «Ой, Бонни!»
Все еще думая о Елене, она выключила свет и юркнула пододеяло.
* * *
Она сидела на заросшем высокой травой ухоженном лугу,который тянулся во все стороны, сколько хватало взгляда. Небо былобезукоризненно голубым, воздух — теплым и ароматным. Пели птицы.
— Как я рада, что ты зашла, — сказала Елена.
— Ох, да, — отозвалась Бонни. — Я,естественно, тоже. Конечно.
Она снова огляделась по сторонам, потом поспешно перевелавзгляд на Елену.
— Еще чаю?
В руках у Бонни была чайная чашка, тонкая и хрупкая, какяичная скорлупа.
— Да-да, конечно. Спасибо.
На Елене было плотно облегающее платье в стиле XVIII века изтонкого белого муслина, которое подчеркивало изящество ее фигуры. Аккуратно, непролив ни капли, Елена налила чай.
— Хочешь мышку?
— Что?
— Я спрашиваю, хочешь сандвич к чаю?
— Ой. Сандвич? Ага. Спасибо. — Это был изящныйквадратик белого хлеба без корки, на котором лежал тонко нарезанный огурец смайонезом.
Все вокруг сияло и искрилось, как на картинах Сера.[1]«А ведь мы в Теплых Ручьях, на нашем старом месте дляпикников, — сообразила Бонни. — Но вообще-то говоря, у нас есть темыповажнее чая».
— Кто сейчас делает тебе прическу? — спросила она.Елена ни за что не сумела бы сама так причесаться.
