мы все-таки едем? – Лина набралась смелости и решила задать вопрос мужу.
– Тебе не все равно? – мрачно ответил Максим, не глядя в сторону супруги. – Ты, когда со мной собралась ехать, что-то не интересовалась, куда.
– Ну, я слышала твой разговор и поняла, что ты куда-то к морю едешь. Ведь так? – Лина хотела говорить тихо, вкрадчивым голосом, ей казалось, так он не будет раздражаться и не начнет на нее орать. Но ветер, который сопровождал их всю поездку, путал волосы, обдавал свежим потоком лицо, несмотря на жару, и мешал говорить. Пришлось практически кричать, иначе Макс ее не слышал.
– Ведь к морю? – прокричала Лина своим глубоким грудным голосом, который в обычной жизни был бархатным и обволакивающим. Голос – единственное, что ей самой в себе нравилось. Занятия вокалом в детстве не прошли даром. Она действительно хорошо пела и умела владеть голосом, а вот кричать было точно не ее.
– К морю, – ответил Макс, так и не поворачиваясь в ее сторону. Значит, она точно слышала разговор. Надеюсь, именно то, что было для ее ушей. А то он совсем расслабился и не только с Беллой говорил из дома. Да, это плохо; интересно, какую часть договоренностей она расслышала? «Вот уж влюбленный идиот, совсем страх потерял, не мог выйти из дома, когда разговаривал. Теперь будешь расхлебывать», – ругал он сам себя, будучи раздосадованным на жену. Макс крепче сжал руль и на эмоциях все-таки втопил в пол педаль газа. Машина радостно рванула вперед, вжав в сиденье испуганную Лину.
– Девяносто, Макс, тут ограничение девяносто! – прокричала она мужу, с ужасом наблюдая, как стрелка спидометра преодолела отметку в 150 км/ч и двигалась все выше. Ветер подхватил слова и унес куда-то далеко в небо.
Максим, сделав над собой усилие, посмотрел в сторону жены.
«Какая же она жалкая! То ли дело – моя настоящая женщина. Она совсем другая. Красивая, уверенная в себе, самодостаточная. Такую хочется завоевать. Да, пусть она не совсем со мной, но это временно», – рассуждал Макс, с удовольствием вспоминая редкие встречи с любовницами, ловко управляя автомобилем на крутых горных поворотах. Он словно поймал дорогу и ощущал себя с ней единым целым. «Нет, Беллка – это только для дела, конечно. Она здорово придумала, как ему выкрутиться. Раз, и все – проблемы больше не будет, и он останется при своих. Только бы все получилось, а потом… Потом к ней, к любимой, той, что столько лет вынуждена ждать на расстоянии, находясь рядом. Ну ничего, все образуется, он, как всегда, возьмет свой приз».
Лина ощущала нарастающее раздражение мужа всем своим существом. Она знала Макса как саму себя. Он думал, что закрыт от жены, никогда не был с ней откровенен, играл с первого дня их знакомства, а она чувствовала его своим, любила нежно и трогательно, словно знала его сущность, видела то хорошее, что есть в каждом человеке, даже если тот сам не подозревает об этом хорошем в себе, – всегда найдется тот, кто разглядит ту божественную сущность и полюбит ее. Так и случилось с Линой. Она любила мужа, несмотря ни на что и вопреки всему.
* * *
Лина часто вспоминала их первую встречу. Ей было двадцать лет, она поехала с подругой на пляж. Хотя дом родителей стоял на реке и у них был собственный песчаный пляж, Лина любила вырваться из-под родительской опеки, побродить по городу в одиночестве или с единственной подругой Таней. Они вместе закончили художественную школу, хорошо понимали друг друга; обе были немного не от мира сего, как считали одноклассники, может, потому им и было комфортно вместе. Девушки пришли на пляж в будний день. Народу почти не было. Они расположились в тени огромной ветлы, расстелили плед, достали альбомы и пастель, планируя заняться набросками. Сбросили легкие летние платья в горошек и помчались к воде, словно маленькие девочки. Они часто одевались одинаково, им хотелось выглядеть сестрами. Обе загорелые, черноволосые, с почти вьющимися волосами, в одинаковых купальниках, открывающих молодое тело, они и правда бы выглядели как сестры, если бы не огромная разница в строении тела и пропорциях. Высокая статная Таня и низенькая коренастая Лина.
Накупавшись, они шли по песку, держась за руки, обсуждали планы на лето. Таня стала отжимать длинные темные волосы, перекручивая их жгутом. Лина невольно залюбовалась ее фигурой. Смотрела скорее как художник, а не как подруга. Плавные линии, правильные пропорции, не то что у нее. «Да, замуж мне никогда не выйти, кому такая страхолюдина нужна, хотя если брать харизмой…» – подумала Лина и припустила по пляжу, оставив грустные рассуждения, улыбаясь и зазывая с собой Таню. Нахохотавшись и наплескавшись, подруги подошли к облюбованному под ветлой месту и обнаружили там молодого мужчину, который сидел на покрывале и рассматривал их альбомы.
– Добрый день! – почти хором с вызовом произнесли девушки. Незнакомец был чуть старше, прилично одет, интеллигентно выглядел, поэтому подруги, синхронно подумав, что он кого-то ищет или хочет спросить дорогу, переглянувшись, решили не пугаться.
– Вы кто? – выпалила Таня вдогонку приветствию, смутившись под его пристальным взглядом, оборачивая себя широким полотенцем, чтобы прикрыть грудь и обнаженный живот.
– Добрый день! Я Максим. Простите, что без спроса рассматриваю ваши рисунки. – У мужчины в руках был альбом с работами Лины. Нежные причудливые цветы с витиеватыми узорами, переходящими из одной линии в другую, смотрели со страниц альбома, словно вопрошая, можно ли быть такими красивыми.
– Очень приятно! – выпалила Таня. Потом, вновь смутившись, опустила взгляд, посмотрела на притихшую в сторонке Лину, собралась и все-таки решилась поставить незваного гостя на место. – То, что вы Максим, не позволяет вам трогать чужие вещи и располагаться на чужом одеяле. У вас какой-то вопрос? Вы кого-то ищете?
В жизни каждого человека есть моменты, которые впечатываются в память навсегда. Иногда нам кажется, что именно это событие мы запомним так ярко и необыкновенно то, что с нами происходит, а потом, по прошествии времени, память расставляет все на свои места, тщательно вымарывая ненужное и проявляя значимое.
Лина стояла и наблюдала за общением незнакомца и подруги. Заметив у него в руках свой альбом, она смутилась. Ей самой собственные рисунки казались недоработанными и неинтересными. Лина обычно их никому не показывала, кроме преподавателя, который, к слову сказать, всегда ее хвалил и говорил, что в рисунках проявляется душа человека и душа у Лины светлая, поэтому и рисунки получаются пронизанные светом. «В общем, ерунду какую-то говорил, успокаивал», – думала Лина. В руках же этого симпатичного постороннего мужчины альбом смотрелся каким-то невероятным сокровищем, так бережно он его держал и перелистывал.
– Простите, не хотел вас задеть. Да, искал. Вас
