искал. Вот и нашел. – Он закрыл альбом, бережно вернул его на место, положив на одеяло рядом с альбомом Тани. – Вы же Лина? – спросил он, обратившись к Татьяне.
Лина стояла не шелохнувшись. Происходило что-то удивительное. «Этот красивый, высокий, умный и интересный мужчина назвал ее имя. Невероятно! Хотя что невероятного: он, видимо, прочел его на альбоме. Вот и все. Да и смотрит только на Таню, глаз не сводит. Куда уж мне. Забыла, что ты уродина? Так вот, вспомни!» – наблюдая за подругой и незнакомцем, Лина вела привычный внутренний диалог сама с собой.
– Нет, Лина это я, – неожиданно для самой себя она сделала шаг вперед и первая протянула ему руку. – А вы откуда мое имя знаете?
– А, конечно, вы! Как я сразу не понял! Только такая девушка могла нарисовать столь необычные рисунки.
Они встречались пару месяцев. Лина жила словно во сне. Максим постоянно говорил комплименты, признавался в любви, увозил в дальние дали на своем новеньком мотоцикле. Они до рассвета гуляли на берегу их огромной, широкой и теплой реки под той самой ветлой. Лина забыла, что когда-то считала себя некрасивой и даже уродливой. Максим окружил ее таким вниманием и заботой, что она поверила в собственную уникальность, в свою загадочную женскую манкость, доступную только ему. Долгое время Лина ничего не говорила ни отцу, ни матери, боясь, что из добрых побуждений они кинутся ее спасать и запретят видеться с мужчиной, старше ее на восемь лет.
Максим относился к ней очень бережно. Долго не целовал, а лишь брал за руку и обнимал за плечи. Они много времени проводили вместе. Он заезжал за ней после работы, увозил подальше от дома. Они гуляли за руки по улицам города, Лина заново открывала для себя новые улочки и кварталы; ездили на неизвестные ей ранее пляжи, ходили на выставки. Максим хорошо разбирался в искусстве и музыке. Лине было с ним интересно. Она чувствовала себя неожиданно повзрослевшей, любимой и необходимой этому красивому и умному мужчине. Каждый раз, когда она пыталась сказать ему, что они не подходят друг другу и ему нужна скорее Таня, с которой они составили бы очень гармоничную пару, Максим одергивал Лину на полуслове, прижимал к себе и просил никогда так не говорить, что он искал и нашел именно ее и больше ему никто не нужен.
Интимной близости между ними не было. Макс сказал, что у них будет все как у людей – подождет до свадьбы. Через два месяца, на берегу их реки, под старой ветлой, ставшей невольным молчаливым свидетелем зарождения их любви, Макс сделал Лине предложение, после чего они поехали к ее родителям просить благословения. «Так будет правильно, моя маленькая», – сказал Максим, глядя во влажные от слез глаза Лины.
Ефим Абрамович, как человек слова и дела, познакомившись с ухажером единственной дочери, в иллюзиях не пребывал. Выяснив имя и фамилию будущего нового члена семьи – а по-иному, по мнению Ефима Абрамовича, и быть не могло: это зять в их семью идет, а не дочь его единственная куда-то уходит, – узнал много интересного про Максима Олеговича Ясного.
– Какой-то мутный он, этот Ясный. Не оправдывает свою фамилию. Плохо это, – поделился Ефим с супругой, укладываясь спать. По причине огромной занятости самое важное супруги обсуждали в постели.
– Что же ты плохого в мальчике увидел? – переспросила жена, хотя по тону мужа догадалась, что не за красотой их дочери, которой у той не было совсем, не за ее душевными качествами и не за ее нежностью и заботой пришел в дом новый человек.
– Верно ты все поняла, моя Агриппинушка, ко мне он пришел. Я ему нужен и возможности мои, а не наша Линочка. – Ефим, тяжело дыша, – возраст и лишний вес давно давали о себе знать, – повернулся к жене. – Что делать будем, моя дорогая?
– Знаешь, я тоже считаю, что гнать его нужно от нас подальше, но это только наше мнение. А вот Лина считает по-другому. Она в первый раз в жизни влюбилась и верит этому человеку. Прогнав его, мы потеряем дочь. Пусть останется, если он ей нравится. – Агриппина прижалась к плечу мужа, нежно гладила его по лицу, желая, чтобы он отдохнул и расслабился после очередного тяжелого дня. – Пусть живут. Там, может, Господь управит.
– Да, я тебя понимаю, но так тяжело принять это решение. Не любит ведь он ее, прощалыга эдакий. Жаль Линочку, не будет ей счастья, – задумчиво произнес Ефим, размышляя, как лучше поступить. Если бы речь шла о рабочих моментах, он бы не думая погнал парня прочь: нечистый тот какой-то. Да и то, что он узнал о способах его карьерного роста, не нравилось Ефиму. Однако тут дочь, единственная, влюбленная. Тяжелое решение.
– А ты с ним поговори. Так, чтобы он понял цену своего благополучия в нашей семье. – Агриппина поставила точку в разговоре. Ефим почти заснул. Она знала: утром муж примет верное решение.
Через месяц сыграли самую громкую и красивую свадьбу в области. Ефим Семенович выдавал дочь замуж. Невеста светилась от счастья, жених был хорош собой. Так Лина стала замужней женщиной Ангелиной Ефимовной Ясной, а Максим устроился на работу под крыло тестя, к чему, собственно, и стремился. Было одно условие его благополучия, о котором он хорошо помнил, и каждый раз, когда хотелось что-то резкое сказать жене или казалось, что актерские способности на исходе, приходил тот разговор с тестем. Агриппина была рада за дочь и внимательно наблюдала за зятем. Пусть он ей совсем не нравился своей наигранностью, девочка была счастлива, и пока это так, быть этому браку.
* * *
Море заигрывало с солнцем. Блики воды переливались, сверкали россыпью бриллиантов, напитывая воздух терпким ароматом соли и отдыха.
Макс продолжал там, где было возможно, выжимать из машины максимум. Лина судорожно сжимала пальцами подлокотник своего сиденья, стараясь не показывать мужу, как ей страшно на этих крутых поворотах и во время рискованных обгонов, на которые он шел не раздумывая. Она старалась отвлечься и рассматривала окружающие пейзажи. Тогда было не так страшно.
Белые, выступающие ступеньками скалы, с редкой порослью причудливого мха и трогательных желтых цветочков, которые словно выживали вопреки, но были такими красивыми, что просились на холст. Голубое небо с крупными ватными облаками, которые, как огромные зефирины, медленно плыли по небу, то и дело перекрывая солнце. Внизу манила и сверкала полоска моря.
Лина хотела попросить Максима остановиться – по пути попадались смотровые площадки, на которых другие автомобили останавливались, пассажиры выходили полюбоваться красотами южной природы и для мини-фотосессии. Ох, если бы они, как и другие люди, просто ехали
