class="p1">– Я в созвучии с собой. Но я больше не хочу страдать. Мое сердце онемело.
– Все это ложные оправдания. Ты сопротивляешься, не хочешь признавать, что не созвучен самому себе. Ты заставляешь себя думать, что ты не готов… что ты обязан… что ты сделал все, что мог…
– Вы, без сомнения, правы, Фуэнг. Возможно, незнание позволяет мне сохранять надежду. Пока она не сказала, что больше не любит меня, какая-то часть во мне еще цепляется за эту надежду.
– Эта надежда дорого тебе обходится, малыш! Тебя скоро не станет, разве не хочется тебе услышать ее настоящий ответ? Чего ты ждешь?
Мало опустил голову.
– Это ведь правда, Фуэнг, я действительно умру.
– Я знаю.
– Не от какой-то воображаемой пули в голову, а действительно умру.
– Знаю.
Фуэнг внимательно взглянула в затуманенные слезами глаза Мало.
– Но как? – прошептал он.
– Я старше тебя, и я многое понимаю, до чего ты еще не успел дорасти. Когда мы знаем, что умрем, мы осознаем ценность оставшегося у нас времени. И это хорошо. Когда мы забываем о том, что смертны, мы тратим время зря. Тебе не кажется, что настало время действовать, осмелиться наконец?
Нет, спасибо!
Единственное, что ты можешь сделать в жизни, – это быть самим собой. Кто-то будет любить тебя лишь за то, что ты – это ты. Но большая часть людей будет любить тебя только за то, что ты для них сделаешь. А кто-то вообще не будет тебя любить.
Рита Мэй Браун
Мари-Одиль столкнулась с Фуэнг и Киё, когда они собирались сесть в фургон и уехать на рынок.
– Прости, Фуэнг, хотела с тобой кое-что обсудить, но время пролетело незаметно, ни одной свободной минутки.
Старушка сказала что-то своему зятю по-тайски, и он протянул ей ключи от машины.
– У тебя есть права? – спросила Фуэнг.
– Я очень давно не садилась за руль. Не уверена, что…
– Ну вот и вспомнишь, как это делается, – настаивала Фуэнг. – У Киё много дел, я водить не умею, а твоя помощь мне нужна. Не волнуйся, это недалеко, всего в трех километрах.
Мари-Одиль уступила настойчивой просьбе Фуэнг и села за руль. Киё дал ей несколько рекомендаций, после чего она неуверенно повернула ключ от зажигания. Шины заскрипели по гравию. Киё отошел в сторону и махнул рукой. В дороге Фуэнг не мешала своему водителю, говорила, только когда нужно было указать, куда свернуть.
Приехав в место назначения, Мари-Одиль с облегчением вздохнула и вышла из машины.
– Ненавижу водить. Особенно в Таиланде.
Женщины зашли на рынок, где, насколько хватало глаз, тянулись прилавки с фруктами и овощами.
– Почему же ты согласилась? – удивилась Фуэнг.
– Ну ты же меня попросила!
– Ты могла оказаться.
– И бедному Киё пришлось бы везти тебя, а у него и так полно дел.
– И у тебя наверняка есть чем заняться.
– Нет, я наслаждаюсь отдыхом, который Мало так любезно нам устроил.
– Но ты мне только что сказала, что у тебя ни одной свободной минутки.
– Да, все меня просят о чем-то. Я не успела еще ни позагорать, ни искупаться, хотя обещала Мало, что буду отдыхать.
– Почему же ты не пошла купаться сегодня утром вместо того, чтобы ехать со мной? Тебе ведь не хотелось ехать!
– Для меня большое удовольствие помочь тебе.
– Я не сомневаюсь, – усмехнулась Фуэнг, – что ты с удовольствием помогаешь другим.
– Я как раз недавно говорила Мало об этом. Мне нравится помогать, для меня это почти жизненно необходимо, – призналась Мари-Одиль, пожимая плечами, как маленькая девочка.
– А, теперь понятно, почему ты это делаешь!
Мари-Одиль показалось, что Фуэнг этим утром как-то непривычно язвительна.
– А как ты, Фуэнг? У тебя все хорошо?
– Просто прекрасно!
Тайка вдруг резко остановилась.
– Я вспомнила, что забыла сумки в фургоне, в багажнике. Сходишь за ними?
Мари-Одиль повернулась и поспешила обратно к машине, расталкивая по пути разносчиков. Она принесла сумки Фуэнг, которая приглядывалась к манго, пока ждала Мао. Ничуть не смущаясь, старушка поблагодарила Мари-Одиль, продолжая при этом разглядывать и щупать сочные плоды. Она сделала знак торговцу, чтобы он отложил для нее ящик. Она собралась уже заплатить продавцу, но тут воскликнула:
– Какая же я рассеянная сегодня утром, просто смешно! Я забыла кошелек в бардачке. Принесешь его?
– Ты уверена? Может, он упал на дно твоей сумки?
Мари-Одиль вздохнула и снова пошла к фургону. Десять минут спустя она вернулась, задыхаясь, с пустыми руками.
– Ты оказалась права, кошелек был у меня в кармане, – заявила Фуэнг и, как только Мари-Одиль подошла, всучила ей три больших пакета с овощами.
Потом они шли по рынку, и Фуэнг болтала с крестьянами, не обращая внимания на свою спутницу, которая буквально задыхалась под тяжестью продуктов.
– Держи, – сказала Фуэнг, засовывая еще два килограмма лука в один из пакетов, который чудом не лопнул.
– Я больше не смогу тащить, Фуэнг, – осмелилась возразить совершенно измученная Мари-Одиль.
Старушка продолжала болтать со знакомыми, не обращая на Мао ни малейшего внимания.
– Может быть, я отнесу все это в фургон? – робко предложила Мари-Одиль. Она поставила продукты на землю, чтобы помассировать израненные ручками пакетов пальцы.
Она надеялась разглядеть в глазах Фуэнг хоть каплю сочувствия, но та равнодушно отвернулась.
– Хорошая идея. А по дороге, будь любезна, забери ящик с манго, который я оставила у торговца.
Фуэнг показала пальцем, где он стоит.
Мари-Одиль покорно повернулась, а Фуэнг с удивлением уставилась ей вслед. Старушка смотрела, как она уходит, и поражалась ее способности с терпением и покорностью сносить любое понукание. Похоже, она готова была подчиниться любой самой безумной просьбе. Фуэнг окликнула ее:
– Мао, хватит! Когда же ты очнешься!
Француженка обернулась.
– Что случилось? – испуганно спросила она.
– Почему ты не запретишь мне помыкать тобой?
– Я хочу помочь тебе, – с облегчением вздохнула Мари-Одиль.
– Какая же это помощь, это рабский труд! – в ярости выкрикнула Фуэнг. – Не будь такой размазней!
Мари-Одиль застыла, ошеломленная. В первый раз Фуэнг повысила на нее голос. Она почувствовала, что слезы наворачиваются на глаза. Старушка подождала, пока Мао немного успокоится, потом спросила чуть мягче:
– Почему ты беспрекословно на все соглашаешься?
– Потому что хочу оказать тебе услугу.
– Но ты же понимаешь, что я эксплуатирую тебя.
– Я не могу отказать тебе в помощи.
– Почему, это ведь несправедливо по отношению к тебе?
– Я боюсь, что ты оттолкнешь меня, ты ведь так много для меня значишь.
– Почему ты думаешь, что я поступлю так, милая?
Фуэнг погладила Мао по щеке.
– Мне кажется, что, если я не сделаю то,
