струйки.
"Том, это же ледяная вода!"
"Именно! Не знаю, как тебе, а мне нужен холодный душ".
"Это не игра!"
"Конечно, это игра, просто я еще не рассказал тебе о правилах".
Ужас и легкое волнение захлестывают меня.
"Поскольку ты для меня все еще полная загадка, давай по очереди будем делать предположения друг о друге, и если кто-то из нас ошибается, то он встает под холодную струю воды".
О Боже.
"Я положу руку тебе на спину, хорошо?"
"Ага".
Он очень осторожно кладет руку мне на спину, туда, откуда она никогда не должна была уходить. Мне не нравится, что мои чувства больше не отвечают взаимностью. Переложив свою руку, я тоже обнимаю его, вода дразнит нас.
"Сначала ты", — настаиваю я.
"Сегодня ты хотя бы раз думала о том, чтобы трахнуть Харви".
Господи, он не шутит.
"Нет, не думала", — говорю я, стесняясь признаться, что точно думала и не раз, но в то же время мне очень хочется проверить его навыки в детекции лжи.
Внезапно меня подталкивают вперед, под струю воды. Я визжу, холод останавливает все мои инстинкты бегства. Он смеется надо мной, поэтому я нащупываю его руку и затаскиваю его тоже. Том вскрикивает. Мы оба хихикаем, отплевываясь от воды, как дети, играющие с садовым шлангом летним днем. Мы стоим на краю, переводя дыхание, которое отнял у нас шок.
"Это нечестно. Играй по правилам, Элизабет".
"Почему ты решил, что я вру?"
"Потому что даже я думал о том, чтобы переспать с ним, а я натурал, так что ты определенно думала об этом".
"Ну, теперь я думаю о том, как вы трахаетесь вдвоем".
"В твоих мечтах".
"О, так и будет".
"Только если он будет снизу".
Я смеюсь над ним, борясь с изнуряющей дрожью.
Его рука касается моей задницы, возвращаясь к месту на пояснице.
"Черт, извини. Твоя очередь".
"Ты занимался анальным сексом", — догадываюсь я.
Он толкает меня внутрь. Неправильно. Я снова кричу, но на этот раз отпрыгиваю от струи так быстро, как только могу.
"Мой акцент тебя заводит".
В его голосе звучит самодовольство. Он прекрасно знает, что это так. Я не толкаю его внутрь. Вопреки всякой логике, я снова чувствую тепло.
"Только потому, что он звучит романтично. Его очарование скоро исчезнет".
"Так я очарователен?"
Я толкаю его внутрь, и моя быстрая мысль сразу же обезоруживает его.
"Ладно, ладно. Прости".
"Ты обрезан".
Он не толкает меня внутрь.
"Ты еврей?"
Он все еще не заталкивает меня, и я не могу удержаться, чтобы не хмыкнуть.
"Не смейся!"
"Извини. Просто я никогда не видела таких вживую".
"Серьезно?"
"Серьезно. В Великобритании это большая редкость. Только если есть медицинские показания или твои родители садисты".
"Есть много преимуществ для здоровья, если ее удалить".
"Нет. Я не поведусь на твою пропаганду против ненужной кожи".
Он смеется.
Честно говоря, я просто рада, что проскочила мимо того факта, что все, о чем я могу сейчас думать, — это его член. Интересно, твердый ли он…
"Ты не станешь спать с коллегами".
Как-то странно… Мило, что Мэддисон поделилась. Еще несколько часов назад я была уверена в другом ответе. Однако теперь… Я толкаю его внутрь. Он задыхается, но в кои-то веки не поднимает шума. Когда он возвращается, то кладет руку мне на талию. Так неужели минуту назад он просто уважал мои границы?
"Ты думал о том, чтобы трахнуть меня хотя бы раз с тех пор, как мы познакомились". Мои слова выходят непроизвольно хриплыми.
Он не толкает меня внутрь, и мое сердце бьется быстрее. В этот момент оно может быть похоже на растопку: до воспламенения осталось всего один удар кремня.
"Ты не остановишь меня, даже если я попытаюсь".
Игривость исчезает из его тона. Это не утверждение, а вопрос.
Я не толкаю его.
Все происходит так быстро. Он крепче прижимает меня к себе, и его тело подается вперед. Душ отключается. Он делает шаг в сторону его и тянет меня за собой. Мягкие губы Тома встречаются с моими, холодными от воды. Одна из его рук обнимает мою щеку, а его язык осмеливается лизнуть мои губы. Я тихонько стону ему в рот, мои затвердевшие соски едва касаются его груди, когда я пытаюсь притянуть его ближе. Он отказывается с быстрым: "М-м-м". Почему бы и нет? О. О. Так вот почему его вторая рука не держит меня; она слишком занята тем, чтобы держать определенную часть себя подальше".
Медленные толчки и прикосновения наших губ сводят меня с ума. Но когда он переходит на мою шею, я не могу сдержать вздох удовольствия. Думаю, теперь мы оба жалеем, что не сделали этого раньше.
"Черт. Я такая мокрая, Том".
Он мурлычет, как будто ему больно.
"Я так хочу попробовать тебя на вкус".
Крик снаружи разрушает реальность.
"Время вышло!"
Никто из нас не двигается.
"Это еще не конец".
Он целует меня еще раз, наши губы встречаются вновь, когда мы снова отстраняемся.
"А теперь иди и найди свои трусики", — приказывает он, и я хихикаю.
Трусики. Такое глупое слово.
Я ищу в темноте свое полотенце, быстро вытираюсь и вручаю ему, а затем ищу свое нижнее белье. Когда мы оба приводим себя в порядок, то смело возвращаемся в спальню. Все стоят в кругу. Несколько человек оборачиваются, чтобы посмотреть на нас с хитрыми улыбками, но в их головах явно промелькнула мысль о том, чем мы занимались без посторонних глаз. Я благодарна за приглушенный свет: мне не хочется, чтобы сотня малознакомых людей в моей комнате увидела, как раскраснелись мои щеки, или намокли волосы. Я снова смотрю на Тома, не ожидая прилива жара, который внезапно охватывает меня, когда его глаза находят мои. Я перемещаю взгляд вниз, туда, где его руки не так уж и случайно прикрывают натянутые боксеры. Я снова ловлю его взгляд, и мы обмениваемся ухмылкой.
Люди расступаются, чтобы дать нам возможность присоединиться к кругу, но их внимание снова обращается на другую сторону комнаты. На нижней койке сидит какая-то девушка, яростно молотящая бедрами какого-то парня. Она целуется с ним так, будто он в коме, а ее слюна — источник жизнеобеспечения. Мой дезодорант лежит на полу, указывая на парня на кровати, так что я делаю обоснованное предположение, что мы перешли к игре в Бутылочку. Я оглядываю комнату в поисках Оскара, и мое сердце замирает, когда я его не вижу.
Пожалуйста, скажи мне, что он ушел. Пожалуйста.
Люди отсчитывают время
