зарычать, только затылком немного о доски побился. Клыки выскочили, и с полминуты я просто скалился, судорожно сжимая челюсти и кулаки. Потом начало отпускать, я тяжело выдохнул и зарёкся впредь связываться с подобной нежитью — если сумею пережить нынешнюю ситуацию, конечно. Мне вполне достаточно собственного, консервативного вампиризма, перенимать модные навороты не хочу.
Когда-то Вальдемар предлагал мне обзавестись способностью к метаморфии.
С помощью колдовства можно привить себе любую ипостась, но дух зверя будет влиять на твою личность. Потому рекомендуется выбирать животное, исходя из особенностей собственного характера, а если недостаточно разбираешься в себе, есть ритуал, позволяющий персонифицировать твою сущность в зооморфный образ. Я его проходил. В дыму одурманивающих курений мне явился волк.
Я отказался принимать его: всю жизнь я борюсь со своими дикими порывами, так что не посчитал полезным их усугублять.
Какая выйдет ирония, если дух волка во мне всё же поселится, но уже в искажённой форме.
Так всё, хватит страдать, пора заняться делами…
* * *
Ночной бриз утаскивал запахи с побережья в море вслед за отливом.
Сняв сапоги и закатав штанины, я брёл по илистой литорали. Отошедшая от берега вода обнажила валуны, покрытые закрывшимися раковинами мидий. Актинии повтягивали щупальца и напоминали шматки пудинга. Влажно блестели гирлянды водорослей. Вдалеке, на отлогих песчаных дюнах росли сосны, и ветер колебал их хвойные кроны.
Следом, утопая в грязи по щиколотки, шкандыбал Войко. Через плечо он перебросил мешок с подарками для старухи и её семьи, а на сгибе локтя у него сидела рыжая девчонка и обнимала богатыря за шею.
После стычки с алайсиагами она позабыла о давешних обидах, но ненадолго.
Весь вечер дулась и смотрела на меня исподлобья.
И сегодня продолжила в том же духе.
Однако я решил, что полезно показать бабке Самире не только себя, но и мою маленькую, подозрительно одарённую крошку. Узнав, что мы направляемся к настоящей ведьме, Ярочка не утерпела и сама попросилась, но со мной демонстративно не разговаривала.
Сообщать о своих подозрениях я пока не стал даже Брониславу.
Первые подозрения зародились у меня ещё до вскрытия выгоревшей черепушки. По-хорошему, от закипания мозгов ту должно было разнести в дребезги, но то ли извилин там оказалось маловато, то ли давление спустилось через прогнившие или сломанные ещё до воскрешения перегородки. У этих «птичек» там всё такое хрупкое, облегчённое для полёта… И я вроде как заметил пар, вышедший из пасти твари, но не сразу связал одно с другим.
Однако предвестнички-то появились чуток раньше.
Вчера Ярочке удалось шарахнуть меня по мозгам — хорошо хоть не так сильно, как крылатую тварюшку, — а ведь я даже не соединялся с ней в тот момент, но она смогла пробить дверь в мой разум самостоятельно. Очень неприятно, доложу вам.
Я было списал этот инцидент на своё плачевное состояние, но понял, что все её подавленные воспоминания расцвели, как прежде. Дурные картины прошлого оказались вытащены из-под завалов памяти, отреставрированы и вставлены в золочёные рамы.
Она не должна была вернуться к ним с такой лёгкостью. Но воскресила с новой силой. Возможно, и воспоминания о нашей встрече у водопада возвратились к ней не по моей халатности, ведь я и раньше зачаровывал детей, им всегда хватало неглубокого воздействия.
Короче, у меня уже нет сомнений, что детёныш мне достался с начинкой. Осталось только разобраться, с какой именно: пробудился ли в Ярочке дар общей направленности или со спецификой.
Превратившаяся в грязь зона отлива кончилась, мы добрались до островка с несколькими приземистыми домами. Сухопутную связь с берегом это местечко обретает только с отходом воды, в остальное же время его окружает мель, надёжно защищающая хуторчан от любого судна с серьёзной осадкой.
Однако никто эту бабку трогать здесь и не пытается: себе дороже.
Налогов она не платит, короне не служит и по всем признакам является обычной деревенской знахаркой, с той разницей, что способна не только шептать заговоры и поплёвывать через плечо, но и получать результаты, далёкие от самовнушения доверчивых обывателей.
С ногами, перепачканными в иле, мы поднялись по невысокому склону.
Фонарь горел только возле одного жилища, туда мы и направились.
На пне во дворе сидел мужичок и поплевывал кожурой от семечек. Топор для колки дров небрежно лежал у него на коленях, а сами дрова ждали своей участи по соседству — причём колоть их ночью он точно не собирался. Заметил он нас давно, но спешить навстречу посчитал лишним.
— Добрый день, уважаемый, — сухо поприветствовал я ведьминого сынка. — Матушка принимает?
— Может и принимает, а кто спрашивает?
— Кончай придуриваться, ты меня помнишь, — брови гневно сдвинулись.
— Может и помню, да и что с того?
— Того, — я достал мошну с позвякивающими монетками и бросил её в ладонь мужичка. Тот взвесил, заглянул внутрь и одобрительно кивнул.
— Во, другой разговор, — он тут же расплылся в улыбке. — Матушка почивать изволит, припозднились вы, гости дорогие.
— Так разбуди, сам понимаешь, что дневное время подходит не всем.
— Вот вечно с вами, упырями, одни проблемы, — покачал он головой, но с кряхтением поднялся. — То кровушку у честного люда сосёте, то командуете, будто хозяева. Но тута у нас свои правила, ясно?
